В наши дни новости распространяются почти со скоростью света. До появления интернета истории, которые появлялись в воскресенье, оставались неизвестными до понедельника, пока их не опубликуют газеты. Дневные газеты никогда не выходили по выходным. В результате публике всегда приходилось ждать до утра понедельника, чтобы получить полный отчет, который давали только газеты. Так было даже тогда, когда произошло такое важное событие, как смерть принцессы Уэльской.
Интернет изменил это. Через несколько часов после того, как Sunday Express раскрыл существование Меган в жизни Гарри, все крупные издания собрали воедино все истории и разместили их на своих веб-страницах. Степень информации, вся положительная, была впечатляющей. В то время никто об этом не задумался.
Получается, что некоторые издания, например, журнал People в США и Daily Mail в Англии, получили доступ к такой лестной, глубокой информации о Меган в течение нескольких мгновений после выхода истории, что напрашивался вопрос: кто создавал повествование за кулисами?
У Меган был Tig, но никому не приходило в голову, что она сама дергает за ниточки, чтобы марионетки прыгали так, как ей хочется. Большинство журналистов полагали, что актрисы слишком тупы, чтобы писать свои собственные реплики, а тем более создавать свой собственный рассказ. Они полагали, что Tig был написан кем-то другим, и так было всегда.
И все же имелись явные признаки того, что выбор времени мог быть не совсем случайным. Меган бросила Нелторп-Коун за неделю до этого, а в понедельник 31 октября 2016 года, на следующий день после утечки Sunday Express, The Vancouver Sun опубликовала историю о том, как она продвигала свою коллекцию весенних платьев из пяти частей, все предметы стоимостью менее 100 долларов, для канадского сетевого магазина Reitmans.
Хотя Меган была слишком осторожна, чтобы назвать Гарри по имени, ее профиль за последние двадцать четыре часа вырос настолько экспоненциально, что, когда она сказала: “Моя чаша любви переполнена, и я самая счастливая девушка в мире”, она подтвердила свой статус подруги Гарри.
Эта фраза была доведена до читателей в тот же день журналом People, который, как вскоре оказалось, имеет особый доступ к Меган, поскольку именно он сообщил миру о том, что “принц Гарри настолько серьезен с актрисой Меган Маркл, что помолвка может быть в не столь отдаленном будущем, предполагают инсайдеры”. Заголовок статьи гласил: “Принц Гарри уже представил Меган Маркл принцу Чарльзу”… – это значит, что информация могла исходить только от Гарри, Меган или кого-то очень близкого.
Вопрос заключается в следующем: чьим интересам лучше всего служило подтверждение, что Меган была девушкой Гарри и у них были серьезные отношения?
Поскольку я сама была жертвой утечек в прессу и пережила необычайные девяностые годы, когда Диана Уэльская сама наводила на след различных журналистов, а затем представляла себя жертвой папарацци, у меня развился нюх на подделки. Когда информация, сообщаемая в истории, настолько личная, она может исходить только от одного из вовлеченных людей. Как только я увидела личные подробности в этих историях, я могла сказать, что источником был кто-то очень близкий к этой паре. Зная, как Гарри ненавидит прессу, которую он винит в смерти своей матери, и зная, что у него не было мотива для утечки новостей о его отношениях с Меган, я попыталась докопаться до сути вещей. Поэтому я позвонила Адаму Хелликеру, в то время общественному обозревателю Sunday Express и человеку, которого я знала, любила и уважала на протяжении десятилетий.
Адам сказал мне: “Наводка пришла по старинке. От прислуги”. Это не объясняло подробностей других историй, но в данный момент я была довольна тем, что оставила все, как есть. До тех пор, пока у вас не будет достаточно информации, чтобы прийти к обдуманному выводу, всегда лучше сохранять открытый ум.
Неудивительно, что, когда роман Гарри и Меган стал мировой новостью, журналисты начали повсюду выискивать сенсации, которые дали бы каждому из них преимущество над конкурентами.
Некоторые страны смотрели более благосклонно, чем другие, на возможность вступления американской актрисы смешанной расы в британскую королевскую семью. Но для других ее цвет всегда будет проблемой. Даже если это было плюсом в Великобритании, США, Канаде и многих других странах Содружества, в других, менее прогрессивных государствах, особенно в культурах, где было мало смешения между расами, классами и вероисповеданиями, это всегда рассматривалось через другую призму.
Кроме того, речь шла о прошлом Меган и ее положении актрисы. Хотя британская пресса предпочла представить ее как главную звезду и, кроме того, достаточно респектабельную, пресса во многих других странах придерживалась более желчного взгляда. Их замечания могли показаться нам устаревшими, но для них они были естественными. Они были основаны на традиционных ценностях, которыми те все еще дорожили, даже если мы больше не дорожили. По их понятиям, мужчине одного сословия неприлично иметь дело с женщиной другого сословия, если только она не проститутка, с которой у него роман, и в этом случае он ведет его тайно. Все более серьезное было бы неприемлемо. Если вы к этому еще и добавите разницу в цвете, это создаст совершенно новое измерение.
В то время как мы на Западе придерживались мнения, что это старомодная и оскорбительная точка зрения, и что такие отношения, как отношения Гарри и Меган, могут продвигать межрасовую инклюзивность, а также социальное перекрестное опыление, более фанатичная точка зрения состояла в том, что существуют различия за пределами класса и цвета кожи, которые западные СМИ запутывают.
Поднимался также вопрос о статусе. Согласно этой линии рассуждений, Меган не была главной звездой. Ее имя не было нарицательным. За две недели до этого никто не смог бы опознать в ней звезду даже в масштабах Suits. Это шоу было настолько незначительным, что даже сейчас мало кто знает имена других актеров. Почему западные СМИ преувеличивали ее статус, если она действительно была подходящей партией для британского принца?
Журналисты из этих скептически настроенных изданий вскоре обнаружили о Меган богатейшие сокровища информации, разбросанные по равнинам ее прошлого, подобно множеству забытых реликвий. В этой охоте к ним присоединились многие из европейских коллег, например, из Германии, чьи средства массовой информации имеют сильный бульварный элемент. Это не прирученные СМИ. И никогда ими не были.
Хотя по тону и содержанию некоторые из них были сродни The National Enquirer в США, многие другие представляют собой более серьезные и солидные издания. Само слово “таблоид” для американцев означает что-то из низкопробного разнообразия супермаркетов, но в остальном мире оно лишено этой уничижительной подоплеки и является просто описанием более популярной части прессы.
Тем не менее, все эти публикации имеют одну общую цель с более грязным элементом американского рынка. Они стремятся к разоблачению и не остановятся ни перед чем, чтобы добраться до сути истории, пока она достаточно актуальна.
Меган было за тридцать. Она жила полной жизнью. У нее была целая серия мужчин. Она пробовала свои силы в самых разных видах деятельности. Не было никаких сомнений, что в ее жизни есть слои, которые можно будет развернуть, достойные новостей истории, которые можно будет раскопать. Вопрос только в том, насколько грязной окажется эта грязь.
Рассуждая, как человек, которому за последние сорок пять лет пришлось подать в суд на каждую крупную газетную компанию Великобритании за клевету, я могу подтвердить, что даже относительно авторитетные издания редко сопротивляются искушению придать сенсационный оттенок поверхностным инцидентам в прошлом знаменитости, поэтому самые невинные черты могут быть представлены, как ужасные недостатки. Алан Фрейм, бывший в свое время заместителем редактора Daily Express, родственной газеты Sunday Express, однажды сказал мне, что его газета получила столько противоречивых сообщений о моем прошлом от стольких людей, называвших себя моими лучшими друзьями, что он счел бы меня самой популярной женщиной на Земле, если бы они не были столь язвительны. Многие из информаторов, естественно, хотели получить финансовую компенсацию за свои рассказы, какими бы лживыми они ни были.
Тлетворное влияние грязной наживы также распространяется в противоположном направлении. Британские газеты особенно славятся тем, что платят солидные суммы информаторам, которые могли бы, но в равной степени и не могли бы, твердо оперировать фактами. Многие издания достаточно циничны, чтобы не позволить правде встать на пути хорошей истории, когда они хотят представить восток как запад, а север как юг. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы увидеть, как журналисты такого толка будут готовить статью из сенсационных и непроверенных фактов.
Потребовалось совсем немного времени, чтобы обнаружить, что у “известной актрисы” была предыстория, причем такая, которую не нужно приукрашивать. Не прошло и недели, как половина Флит-стрит (цитадель британской прессы, – прим. пер.) узнала из своих расследований в Голливуде и Торонто, что Меган занималась самосовершенствованием, очаровывала, унижала и отвергала как мужчин, так и женщин в своем восхождении на вершину. Один журналист из Mail сказал мне:
“Когда она поднимается на следующую ступеньку лестницы, она ставит подошвы своих ботинок вам на голову. И когда вы вытираете лицо, вы видите, что оно покрыто коровьим навозом”.
Другими словами, Меган бросила целую кучу друзей обоего пола, не считая мужчин, с которыми у нее были романтические отношения, и сделала это таким образом, что они стали врагами. Эти люди с удовольствием общались с прессой, а когда не могли ничего сказать, направляли журналистов к кому-то еще, кто мог бы это сделать.
В течение первой недели ноября 2016 года репортеры со всего мира предлагали огромные суммы денег за сведения из жизни Меган Маркл. И некоторые откликнулись. Даже если бы они этого не сделали, способному журналисту хватило бы нюха, чтобы понять, что где-то поблизости зарыто тело.
Добыча была настолько богата, что журналист Mail сказал мне: “Не так уж часто нам приходится преуменьшать, вместо того, чтобы преувеличивать. Но с Меган мы должны были поступить именно так. С самого начала. Это был единственный способ донести информацию до юридического отдела”.
В подходе британской прессы к этому сценарию было и другое, более трогательное измерение. Журналист из Mirror прекрасно описал все это, сказав: “Никто не хотел причинить вред Гарри. Он был действительно популярен, и если это была та девушка, которую он хотел, и если она могла сделать его счастливым, что она определенно делала, никто не хотел проливать дождь на его парад. Почти по общему, но молчаливому согласию мы все заняли мягкую позицию”.
Однако эта позиция не была достаточно мягкой для Меган, которая привыкла не к любопытной прессе, а к прирученной, которая рабски сообщала все, что она или ее представители им скармливали. К концу первой недели настоящей славы она была так боялось того, что про нее может быть сказано прессой, что Гарри сделал заявление:
“С самого детства принц Гарри очень хорошо знал, с какой теплотой относятся к нему представители общественности. Он чувствует себя счастливым, что так много людей, поддерживает его, и знает, какую счастливую и привилегированную жизнь он ведет.
Он также осознает, что его личная жизнь вызывает немалое любопытство. Он никогда не был доволен этим, но пытался стать толстокожим по отношению интересу средств массовой информации. Он упорно работал над развитием профессиональных отношений со средствами массовой информации, сосредоточившись на своей работе и проблемах, которые его волнуют.
Но на прошлой неделе мы пересекли черту. Его подруга, Меган Маркл, подверглась волне оскорблений и преследований. Некоторые из них были очень публичными – на первой полосе газеты; расовый подтекст комментариев; и откровенный сексизм и расизм медийных троллей и комментариев к веб-статьям. Некоторые из них были скрыты от публики (ночные бои за то, чтобы клеветнические истории не попали в газеты); ее матери приходилось пробираться мимо фотографов, чтобы добраться до своей входной двери; попытки репортеров и фотографов незаконно проникнуть в ее дом и последовавшие за этим звонки в полицию; значительные взятки, которые газеты предлагали ее бывшему бойфренду; бомбардировки почти всех друзей, коллег и любимых в ее жизни.
Принц Гарри беспокоится о безопасности мисс Маркл и глубоко разочарован тем, что не смог защитить ее. Это неправильно, что через несколько месяцев отношений с ним мисс Маркл подверглась такой буре. Он знает, что комментаторы скажут, что это ”цена, которую она должна заплатить“, и что ”это все часть игры”. Он категорически не согласен. Это не игра – это ее жизнь и его.
Он попросил, чтобы это заявление было опубликовано в надежде, что те, кто следит за их жизнью, смогли сделать паузу и поразмыслить, прежде чем будет нанесен какой-либо дальнейший ущерб. Он знает, что это необычное заявление, но надеется, что справедливые люди поймут, почему он счел необходимым выступить публично”.
Это заявление было мастерским ходом. Гарри не только нарушил границы дозволенного, но и встал на защиту Меган, чего никогда не делал с Челси Дэви и Крессидой Бонас, обеим пришлось годами терпеть пристальное внимание прессы, не услышав от него ни слова в их защиту. Это означало, что Меган была выше их.
Это заявление также показало их обоих в самом позитивном свете, вызвав сочувствие у легионов романтиков и поклонников, которые поддерживали их на пути к долгосрочному счастью.
Более того, это препятствовало дальнейшему расследованию. При этом он затыкал рот не только недобросовестным критикам, но и справедливым, которых впоследствии можно было бы несправедливо обвинить в расизме, если бы они не отступили. Он блестяще перепутал роль действительного исследователя с троллями, целесообразным распределением равной вины между теми, кто пишет реальные истории, и теми, кто использует интернет в качестве форума для выражения своих сомнительных мнений.
Как общественный деятель, у которого много друзей, я могу сказать вам, что никто никогда не читает комментарии, сделанные о них в интернете, если вы не в настроении хорошо посмеяться. Все общественные деятели регулярно подвергаются троллингу. Только когда возникает реальная юридическая проблема, СМИ следят за разделами своих комментариев. В противном случае все считают, что сумасшедшие, которые бродят по интернету, – это такая крошечная, хотя и шумная часть читающей газеты публики, что о них следует скорее забыть, чем признать.
Но в своем заявлении Гарри смешал ответственных писателей с сумасшедшими комментаторами, используя последних, чтобы заставить замолчать первых. Это была похвально эффективная техника, и она, безусловно, дала ему и Меган достаточно времени и пространства, чтобы спокойно развивать их отношения.
Сексизм был еще одной красной селедкой, брошенной в смесь с полезной целью. К этому времени пресса обнаружила, что Меган действительно несет личную ответственность за содержание Tig. В нем она регулярно била в двойные барабаны расизма и сексизма. В контексте блога сексизм, возможно, имел смысл, когда он мешал женщинам полностью реализовать свой потенциал, но в контексте сообщений британской прессы об отношениях между одним из ее принцев и его любовным интересом, не было никакого сексизма. Они просто пытались собрать дополнительную информацию о ее прошлом и обосновать слухи, циркулирующие вокруг ее деятельности. Поднятие проблемы сексизма не только заткнуло рот прессе, но и отвлекло их от того, что рано или поздно они обнаружат: насколько уместно для любого члена королевской семьи в конституционной монархии, которая должна оставаться политически нейтральной и уважать мнение всех своих граждан, вступать в контакт с агрессивным, инициативным, амбициозным, самоуверенным, левым политическим активистом?
Tig был наглядным доказательством того, что ее убеждения и личность несовместимы с королевской ролью, которую ей неизбежно придется исполнять, если ее отношения с Гарри закончатся браком. Главный вопрос, от которого они с Гарри сумели отвлечь внимание прессы, был прост: как такая громогласная особа, как Меган Маркл, сможет вписаться в роль, требующую молчаливого принятия точек зрения, которые не согласуются с ее собственными? Интересно поразмышлять о том, что, возможно, удалось бы избежать больших неприятностей, если бы такие вопросы рассматривались с самого начала. Но, сделав заявление, которое сделал Гарри, они с Меган избежали неизбежных проблем до тех пор, пока не поженились и ей не стало ясно, что она предпочитает продолжать использовать свой голос там, где должна молчать.
Таким образом, выиграв время, Гарри и Меган фактически только оттягивали неизбежное. Они действительно верили, что им удалось заставить замолчать все те СМИ, которые, возможно, готовились закрыть их роман. Каждый из них явно не понимал важности непреложного: неверно оценивая степень своего успеха в борьбе с негативной рекламой, Гарри и Меган открывали для себя множество неверных представлений о своем контроле над прессой. Жаль, что Гарри был слишком мал, когда его мать была жива, чтобы оценить, как сильно ее попытки повлиять на прессу нанесли ущерб ей.
Что касается Меган, то она совершенно не знала, как работает британская пресса. Она путала американские и канадские издания, давшие ей известность, с куда более подрывными, инквизиторскими, непочтительными и дерзкими. Она была похожа на ребенка, чей любимый питомец – послушный и любящий, но своенравный Кавалер-кинг-чарльз-спаниель. Она щиплет его за нос, дергает за щеки, грозит кулаками и приказывает сидеть смирно. Она уходит, уверенная, что все под ее контролем, не понимая, что он просто не потрудился показать ей, кто здесь главный. Но в следующий раз все будет по-другому.
Ни один общественный деятель в Британии не может функционировать без глубокого понимания того, как работает британская пресса. Она уникальна. В мире нет другой такой прессы. Она так радикально отличается от североамериканской прессы, к которой привыкла Меган, что она была совершенно не готова к тому, что жизнь с вниманием прессы будет означать для ее жизни. Если бы они с Гарри не устроили себе передышку, сделав заявление, она, возможно, поняла бы еще до замужества, что похожа на пловца, привыкшего к хорошо нагретому бассейну, погруженному зимой в ледяной холод Северного моря.
Пресса во всем мире по сравнению с британской – ручная. Это так же верно как для американцев и канадцев, так и для европейцев, жителей Ближнего Востока, Азии или субконтинента. Единственная пресса, которая имеет слабые отголоски британской, – это австралийская, но даже они – ничто по сравнению с обитателями Флит-стрит.
Во многом это объясняется тем, что в Британии существует традиция активного иконоборчества, восходящая к XVIII веку. В то время, когда монархии в Европе были надежными и самодержавными, пресса жестко контролировалась, а общественное мнение формировалось короной, британский монарх был узурпатором, приглашенным парламентом, чтобы сидеть на троне, в то время как настоящий король находился в изгнании за морем. Это неизбежно вело к нестабильности и возможности смены режима, вызывая раздвоение лояльности, которое приводило к инакомыслию и давало голос тем, кто иначе не имел бы его. Родилась самая свободная пресса в мире. Никто после этого не остается неуязвимым для журналистов: ни король, ни принц, ни аристократ, ни правительство, ни чиновник, ни общественный деятель, ни даже частное лицо, которое привлекло бы внимание журналистов.
К 1714 году был создан первый клуб сатириков. Членами клуба Scriblerus были два самых влиятельных писателя эпохи – Александр Поуп и Джонатан Свифт. Они проложили путь для Уильяма Хогарта, социального критика, живописного сатирика и карикатуриста-редактора, чьи самые известные работы – “Прогресс повесы” и “Прогресс блудницы”.
К концу столетия сатирики, такие как Джеймс Гиллрей, настолько утвердились в качестве социальных комментаторов, что им сходило с рук самое возмутительное высмеивание всех общественных деятелей, включая короля Георга III и его семьи, особенно, его наследника будущего Георга IV. К его чести, у принца-регента было достаточно чувства юмора, чтобы оценить некоторые карикатуры, которые высмеивали его, и Фермер Георг, как называли его отца, также хорошо воспринял добрые шутки.
Именно на этом фундаменте сатиры зародились в ХХ веке британские таблоиды (названные так потому, что они были популярной прессой, несмотря на то, что некоторые из них были широкоформатными). Дед моей невестки Лорд Бивербрук и его конкуренты лорды Нортклифф и Ротермир были титанами популярной прессы. Благодаря их усилиям сатирическая традиция была преобразована в нечто столь же популистское и беззаботное, но более приемлемое для широкой читающей публики.
Вскоре к ним присоединились другие газетные магнаты, такие как Сесил Хармсворт Кинг, племянник Нортклиффа и Ротермира по материнской линии, и сэр Уильям Эмсли Карр, который в течение пятидесяти лет редактировал News of the World. Для них ни одна история не должна быть написана в точности так, как рассказывает субъект интервью. Роль журналиста состояла не в том, чтобы некритично сообщать о том, что сказал или сделал субъект интервью, а в том, чтобы изобразить субъекта без почтения и с достаточным количеством сенсации, чтобы оживить историю, одновременно уколов субъект раз или два.
Считалось само собой разумеющимся, что общественные деятели всегда воспринимают себя более серьезно, чем другие готовы воспринимать их, поэтому доза непочтительности была здоровой. Даже когда эти публикации писали лестно, они умудрялись включать в себя ровно столько тычков, чтобы подчеркнуть, что все и вся несовершенны, а их долг – уравновесить положительное с отрицательным. Их послание было таково: мы нелицеприятны. Это остается верным до сих пор.
Более престижные газеты, такие как правые Times и Telegraph, или левые Guardian и ее сестра Observer (старейшая воскресная газета в мире), не были иконоборцами. Они не стремились принизить всех и вся так, как это делали их более популистские собратья. Когда они писали свои статьи, они не пинали людей просто ради того, чтобы пнуть. Если очернение не имело отношения к делу, то они не включали его беспричинно, как это делала популярная пресса. Так продолжалось даже после прибытия Руперта Мердока в Англию в последние два десятилетия двадцатого века. Хотя он изменил тон и содержание самой августейшей газеты в стране, сделав содержание Times похожим на то, что вы можете прочитать в среднестатистических газетах, таких как Mail и Express, одна фундаментальная разница осталась. Times все еще не была иконоборческой. Она оставалась такой же, как и другие престижные газеты, без ехидного тона бульварных газет.
Меган была неспособна оценить важные различия между американской и британской прессой. Если бы она попыталась понять, с чем имеет дело и почему все так устроено, у нее был бы шанс. Но в своем невежестве она потеряла способность справляться с ситуацией.
В Британии больше национальных газет, чем в любой другой стране мира. Их слишком много, чтобы перечислять, но, кроме перечисленных выше, самыми популярными являются Sun, People, Star и Mirror. Ни в одной другой стране нет более свободной и энергичной прессы, и нет такого количества названий, борющихся за долю доступной читательской аудитории. В результате конкуренция становится более жесткой, чем на любой другой территории в мире.
В Соединенных Штатах, например, действительно нет ни одной значимой ежедневной газеты, которую читали бы широкие массы людей по всей стране. Есть New York Times, Washington Post, Los Angeles Times и их более дешевые собратья, но все они местные. Там нет ни одного крупного национального издания, которое могло бы конкурировать с ними. Поэтому в данной области конкуренция менее интенсивна, чем в Англии, где каждая газета должна бороться за свое место под солнцем.
Сочетание соперничества и иконоборчества усугубляется еще одной особенностью, присущей только Британии. Соединенные Штаты, Канада и большинство европейских стран давно признали равенство всех социальных групп, либо потому, что они стали республиками, либо, если они остались монархиями, их королевские семьи воспринимались как формальные и чисто церемониальные представители государства. Несмотря на то, что Британия является по меньшей мере таким же эгалитарным и меритократическим обществом, как и любая другая западная демократия, и даже больше, чем многие другие, во многих сегментах британского общества сохраняется заблуждение, что старая иерархия остается на месте, могущественная и обструкционистская, как всегда. Это заблуждение придает дополнительную остроту многим сделкам в повседневной жизни, потому что некоторые органы печати, будь то популярные или широкоформатные, потворствуют устаревшим предрассудкам, как будто они все еще актуальны сегодня. Тем самым они увековечивают разрушительные и вводящие в заблуждение мифы о структуре британского общества.
Конечно, существуют веские коммерческие причины, по которым различные издания ведут себя именно так. Играя на предрассудках, зависти, страхах, надеждах и мечтах своих читателей, они продают свои статьи тем читателям, чье мнение они формируют и отражают. Более беспристрастный подход привел бы к коммерческому провалу, поэтому они оправдывают свои действия и иногда даже убеждают себя, что верят в фантазии, которые они выдумывают.
Помимо междоусобиц, существует также вежливость, которую одна акула проявляет к другой. Как и многие политики и юристы, они признают, что, независимо от того, на чьей они стороне, они все вместе участвуют в игре. Я видела много лучших друзей среди журналистов с их противниками, каждый принцип которых противоположен их собственным. Я знаю случаи, когда они сознательно разрушали жизни невинных людей, чтобы достичь того, что они считают более важной целью, например, в 2016 году некоторые публикации намеревались разрушить репутацию одного из моих знакомых в надежде свергнуть Генерального секретаря Содружества. Когда я вмешалась от имени этого человека в одну из публикаций, мне сказали, что они ничего не имеют против него лично, но уничтожение его жизни будет небольшой платой, если они избавятся от баронессы Скотленд.
Гарри, конечно, слишком хорошо знал, каким гадючьим гнездом может быть британская пресса. Он испытывал к ней настоящую ненависть, порожденную верой в то, что они убили его мать. Честно говоря, они ничего подобного не делали. Диана выжила бы в той автокатастрофе, если бы была пристегнута ремнем безопасности. Она также была ответственна за то, что пресса преследовала ее в тот вечер. Перед отъездом с Сардинии она позвонила журналистам, чтобы сообщить им о своем прибытии в Париж. Она продолжала давать им советы, как только приехала в этот город. Если за вами гонятся люди, которых вы поощряете, вы, несомненно, несете ответственность за создание погони.
Конечно, Гарри было всего двенадцать, когда умерла его мать. Он был слишком молод, чтобы иметь зрелое суждение о ней, как о личности. По его собственному признанию, когда он встретил Меган, он еще не оправился от травмы, вызванной ее смертью.
Это не обязательно было его ошибкой. Есть целые пачки работ, написанных об эмоциональном воздействии на детей в возрасте до четырнадцати лет, когда умирает родитель. “Неспособность скорбеть и меланхолия” Джонатана Р. Педдера (1982), продолженная книгой Зигмунда Фрейда “Скорбь и меланхолия” (1917) и книгой Эрны Фурман “Умирает родитель ребенка” (1974), которая была основана на ее собственном опыте в концентрационном лагере Терезиенштадт, когда там умерла ее мать. Таким образом, неспособность Гарри горевать была естественной частью феномена потери ребенком своего родителя. Но это не значит, что виновата пресса.
В Британии большинство людей, занимающих должности, заслуживающие внимания прессы, питают здоровое подозрение к средствам массовой информации. К сожалению, у большинства из них также есть преувеличенный страх, который вызывает истерические и иррациональные реакции в тот самый момент, когда требуется уравновешенность. В этом отношении я говорю, исходя из жизненного опыта.
Мне посчастливилось провести первые двадцать четыре года своей жизни, обласканной вниманием прирученной прессы. В течение следующих сорока шести лет мне приходилось терпеть нежелательное внимание британских таблоидов. Поэтому я понимаю, откуда взялись страхи Меган и Гарри, как немногие другие, хотя бы потому, что большинство людей никогда не испытывали полного ужаса от вторжения британских СМИ, как испытала его я.
Если вы посмотрите, насколько открытой была Меган в своих двух блогах, то очевидно, что она совершила самую кардинальную из всех ошибок для любого активного в общественной жизни человека. Она слишком много о себе рассказывала. В то время как она думала, что завоевывает поклонников своей открытостью и честностью, она также давала потенциальным недоброжелателям информацию, которую они в конечном счете могли использовать против нее.
Я не могу припомнить ни одного публичного человека, который бы выставил себя на всеобщее обозрение так, как это сделала она. Одно из главных правил знаменитостей – задраивать люки в присутствии журналистов или слуг. Вы должны раздавать информацию о себе, о своих чувствах и действиях, как будто вы скряга, вынужденный пожертвовать на дело, к которому вы не имеете никакого отношения. Если вам нужна реклама по уважительной причине, например, в благотворительных или коммерческих целях, вы надеваете свои праздничные тряпки и следите за каждым своим словом. Вы не говорите репортерам, каковы ваши самые большие надежды, страхи, желания, амбиции или любые из бесчисленных вещей, которые Меган раскрыла в своих двух блогах. Вы не пишете статей, которые настолько откровенны, что с таким же успехом вы могли бы общаться с психиатром. В интервью вы изображаете открытую личность, держа свой рот закрытым, не рассказывая обо всем, кроме предмета, о котором вас спрашивают. Когда вы видите репортеров снаружи и вокруг, вы приятны, спокойны, неинформативны и сдержанны. Вы не распространяете истории о себе или о ком-то еще, кого вы знаете.
Бывают, конечно, этичные журналисты, но вам не следует прыгать в воду, если вы не уверены, что она не проберет вас до костей. Принцесса Монако Грейс, например, была настолько близкой подругой бывшего редактора Evening News Гвен Робинс, что обычно оставалась с ней в ее квартире в Лондоне, когда хотела сбежать от дворцовой жизни в Монако. Я наслаждалась личной дружбой с такими журналистами, как Сью Дуглас, бывший редактор Sunday Express, и фрилансер Кэтрин Олсен (Леди Манчем в частной жизни).
Тем не менее, это исключение, а не правило, которое лучше всего было изложено сэром Джоном Фальстафом в первой части шекспировского “Генриха IV”: лучшая часть доблести – это благоразумие.
Многие знаменитости и члены королевской семьи имеют хорошие рабочие отношения, в отличие от дружбы, с избранными журналистами. До встречи с Меган Гарри поддерживал дружеские отношения с Ребеккой Инглиш из Mail и еще с одним-двумя другими репортерами, установив с ними человеческие связи, которые приносили пользу и ему, и им.
В этом отношении он пошел по стопам своей матери. Диана поддерживала отношения с такими журналистами, как Ричард Кей и сэр Дэвид Инглиш, редактор Daily Mail. Это были не личные дружеские отношения, а целесообразность, с помощью которой она управляла своим общественным профилем. Тот факт, что Гарри делал то же самое, указывал на уровень зрелости, что было похвально. Нет ничего более нецивилизованного, чем общественный деятель, который не может по-дружески обращаться с приятным журналистом.
За неделю, прошедшую между тем, как Sunday Express рассказала о присутствии Меган в жизни Гарри, и его заявлением, которое фактически стало предупреждением прессе, она осознала разницу между прессой, к которой она привыкла в США и Канаде, и британской. До сих пор она управлялась со своим профилем с удивительной ловкостью. У нее никогда не было негативной рекламы, несмотря на то, что ландшафт, по которому она шла, был усеян остатками прежних отношений.
Причина проста. До сих пор она просто не была достаточно знаменита, чтобы заслужить негативное внимание. Это происходит только тогда, когда кто-то имеет достаточно высокий авторитет, чтобы привлечь нежелательную рекламу. До 30 октября 2016 года вся информация в средствах массовой информации о Меган была заполнена либо ею самой, либо через студии.
Она сама была заполнителем колонки, которую журналисты используют, чтобы дополнить репортажи, когда больше нет ничего стоящего, или когда они должны платить кинокомпаниям в порядке quid pro quo (услуга за услугу, – прим.пер). Теперь пресса жаждала самостоятельно дополнить картину.
Первая волна репортажей была настолько позитивной, что таблоиды хотели восстановить равновесие с помощью сенсаций. Их первым пунктом назначения был кто-нибудь из ее прошлого, кто мог бы рассказать им, какая она на самом деле. К их чести, ни один из ее бывших близких друзей, бойфрендов, бывших мужей или даже членов семьи не стал делиться секретами. Все они с достоинством хранили молчание. А когда они этого не делали, то были настолько сдержанны в своих высказываниях, что их нельзя было обвинить в том, что они говорят чепуху.
В значительной степени потому, что у Меган всегда хватало здравого смысла общаться с порядочными людьми.
Тем не менее, некоторые из людей, с которыми журналисты хотели бы побеседовать, хранили оглушительное молчание. Это было безошибочное свидетельство того, что им есть что рассказать. Поэтому они опрашивали людей, которых она знала менее хорошо, людей, которые были бы менее лояльны. Конечно, там сдержанности было меньше.
Нарисованная картина была неоднозначной. Некоторые люди, как ее соседи, например, не могли сказать о ней ничего плохого, в то время как другие рассказывали, что она была “безжалостным и честолюбивым манипулятором” и легко сбрасывала со счетов людей, как только они становились ей не нужны.
Посторонние могли бы удивиться, узнав, что британская пресса держала в тайне зажигательные истории о Меган. Но они это делали, как теперь доказывает их поведение. Гарри попросил перерыв, и поскольку он был так популярен, что даже те сегменты средств массовой информации, которые не были роялистами, понимали, что Меган подруга старшего члена королевской семьи, и, что еще более важно – цветная, поэтому никто из них не хотел быть обвиненным в расизме, все они решили отступить и не мешать паре.
Хотя Гарри и Меган могли бы подумать, что отступление прессы было единственным результатом их заявления, это было далеко от истины. Причины были гораздо сложнее.
И пресса, и дворец знали, что существует грязь, которая может повредить Меган, поэтому в этом отступлении было сочетание целесообразности и просвещенного эгоизма. Непосвященные могут верить, что между дворцом и прессой существует полная разобщенность, но на самом деле все обстоит иначе. Обе сущности имеют симбиотические отношения.
Дворец нуждается в прессе, чтобы освещать деятельность королевских особ и поддерживать интерес общественности к ним, в то время как пресса нуждается в королевских особах, потому что они являются мировыми мега-знаменитостями, а значит, надежным источником пропитания. Кроме того, газеты выполняют для дворца важную функцию. Они помогают ей в сборе информации, полезной для поддержания монархии и защиты интересов королевской семьи. Поскольку журналисты, прежде чем опубликовать статью, обязаны обращаться в пресс-службу дворца за комментариями, они являются богатым и часто непреднамеренным источником информации. Многие члены королевской семьи пытались скрыть свою деятельность от семьи и придворных, но любопытные репортеры, всегда задавали по этому поводу неудобный вопрос сотруднику пресс-службы.
Королевская семья узнала об отношениях Меган и Гарри задолго до того, как об этом узнала пресса. Когда стало очевидно, что роман превращается в нечто большее, чем три ночи, проведенные вместе, дворец сделал то, что он делает всегда. Он начал свое собственное расследование о прошлом Меган, потому что он всегда выясняет предысторию каждого, кто становится близким другом любого члена королевской семьи.
Один придворный сказал мне, что существовала озабоченность по поводу прошлого Меган, но поскольку сначала считалось, что это была “просто интрижка”, там решили “не переходить мост в случае, если мы не доберемся до него».
Тем не менее, во дворце была тревога из-за того, что могла прознать пресса, хотя, на мой взгляд, это было бы самое лучшее, что они могли сделать. Это остановило бы их связь прежде, чем она успела бы перерасти во что-то более серьезное. Из всего, что мы узнали о ее прошлом, было совершенно очевидно, что у нее могут быть неприятности с большой буквы “Н”.
Дворец, разумеется, не собирался сообщать прессе о своих опасениях. Ни один компетентный пресс-офицер не стал бы этого делать, но оставалась надежда, что любовь пройдет, Гарри встретит девушку с менее сложным прошлым и более податливым характером, и тогда все вздохнут с облегчением.
В течение следующих шести месяцев пресса не нарушала покой пары, как и никто из близких людей Меган. Первым человеком, который прервал молчание, была ее сводная сестра Саманта, которая объявила в апреле 2017 года, что она пишет книгу под названием “Дневник нахальной сестры принцессы”. На этом этапе ее критика скорее подразумевалась, чем утверждалась, но она не причиняла Меган никакого вреда, а Саманте – не несла никакой пользы. Саманта производила впечатление ревнивой сестры, ищущей внимания, стремящейся к успеху за счет своей младшей сестры, но я узнала, что на самом деле была более острая причина. Хотя сестры никогда не были близки, у них всегда были сердечные отношения, но когда Саманта написала Меган, чтобы поздравить ее с успехом, та ответила ледяным молчанием.
Между тем романтика продолжала процветать. В сентябре в Торонто прошли игры Invictus, и впервые Меган и Гарри официально появились на публике в качестве пары. Она выглядела шикарно в белой рубашке большого размера, заправленной в облегающие синие джинсы, в то время как он был одет столь же неформально.
В нарушение королевского протокола они держались за руки, что и впоследствии продолжили делать. В течение всего этого появления они продолжали быть откровенно физическими, их руки и ноги соприкасались в очень публичной демонстрации привлекательности, показывая всем, что горячая пара, полностью одурманенная друг другом.
Говорят, что публика любит влюбленные пары, и это, безусловно, относится к Гарри и Меган. Их назвали глотком свежего воздуха: красивая, восхитительно неформальная пара, которая, казалось, была влюблена друг в друга.
В кругах британского истеблишмента люди были в основном довольны тем, что Гарри нашел себе такую красивую девушку, которая, казалось, была так же сильно влюблена в него, как и он в нее. О цвете ее кожи говорили много, но не как о недостатке, а как о свойстве. И все считали, что время для романа было особенно благоприятным в отношении Содружества Наций.
В течение некоторого времени вопрос о руководстве этим августейшим учреждением обсуждался среди 53 государств-членов. Эта должность не передается по наследству.
Первым главой Содружества был король Георг VI, за ним последовала его дочь королева Елизавета II, чья любовь к Содружеству уступает только любви к стране, в которой она родилась. Она пользуется большим уважением среди многих глав правительств, представляющих другие 52 бывшие британские колонии, с которыми она работала на протяжении всего своего долгого правления.
Было много случаев, таких как кризисы в Родезии и Южной Африке, когда Содружество было опасно близко к распаду. И именно королева, ее преданность делу, мудрость и её расовая непредвзятость были тем клеем, который держал его вместе. Но ей уже перевалило за девяносто, и вопрос о преемнике обсуждался по меньшей мере десять лет. Некоторые страны хотели, чтобы следующим главой был назначен глава одной из стран, в то время как другие, помня о своекорыстии одних государств и опасной коррупции других, полагали, что только нейтралитет британского монарха защитит его целостность так, как ничто другое.
Тревожный расовый вопрос иногда поднимал свою уродливую голову, и некоторые из черных наций задавались вопросом, почему учреждение с большим черным, чем белым населением должно возглавляться главой семьи, которая была исключительно белой. Однако, если Гарри женится на Меган, британская королевская семья перестанет быть чисто белой. Это оказало бы положительное влияние на все Содружество, особенно в свете того, что вопрос назначения его следующего главы должен был выйти на обсуждение на следующей встрече глав правительств в апреле 2018 года.
Букингемский дворец объявил о помолвке Гарри и Меган 27 ноября 2017 года. Новость была встречена публикой с неподдельным энтузиазмом, и этот энтузиазм был даже больше, чем, когда Уильям обручился с Кэтрин Миддлтон. Несмотря на следование традициям, британское общество отбросило снобизм и обе помолвки подтвердили это. Происхождение Кэтрин из крепкого среднего класса, а также цвет кожи и класс Меган рассматривались как подтверждение того, что британская монархия стала похожа на американское президентство. Любой человек, независимо от происхождения, может стремиться к этому.
20 апреля 2018 года Королева исполнила свое самое заветное желание, когда принц Чарльз был назван ее преемником на посту главы Содружества.
Некоторые из верховных Комиссаров Содружества сказали мне, что не было никаких сомнений в том, что помолвка Гарри с Меган облегчила это назначение.
В промежутке между объявлениями о помолвке и назначением Чарльза преемником королевы на посту главы Содружества произошел самый выдающийся скандал, связанный с цветом кожи Маркл. Только принцесса Майкл Кентская, женщина, которую все осуждали в королевских кругах, могла организовать нечто столь бессмысленно саморазрушительное. На ежегодном званом обеде королевы для всех членов королевской семьи в Букингемском дворце за несколько дней до Рождества ее сфотографировали с черной брошью на пальто.
Она не из тех, кому люди в здравом уме захотели бы подражать. Она тщеславна и утомительна. Я бы поставила хорошие деньги, что она надела эту брошь, чтобы привлечь внимание, которое она ищет на каждом шагу. Хотя позже она выступит с заявлением, в котором заявит, что “очень сожалеет и огорчена любым нанесенным оскорблением”, я, например, не могла отделаться от ощущения, что она намеренно собиралась выбить новичка с первых страниц, что она и сделала. И хотя она сделала это с размахом, было бы несправедливо, если бы я не указала ей, что брошь, которую она носила, по справедливости не могла рассматриваться, как имеющая расистский подтекст, поскольку она представляла собой не черного раба к югу от Сахары, а североафриканского аристократа. Это был Моретто Венециано.
Альберто Нарди, венецианский ювелир, создавший брошь, решительно возражал против того, как невежественные комментаторы в Англии и Америке вскочили на расистскую подножку, чтобы осудить сделанное им ювелирное изделие, даже не осознавая его культурного значения. Было написано много глупостей, и я хочу защитить объект, который имеет богатую историю и уникален для Венеции.
Брошь изображает мавританского Венецианского принца. Это было подтверждено историком ювелирных изделий Анастазьей Буттита, которая объяснила: “Аристократы в этих изделиях изображались как чернокожие. И с годами эти предметы стали одним из важнейших символов города, символизируя для венецианцев их открытость другим культурам. Такие предметы не только не являются расистскими по своему происхождению, но и несут в себе самое мощное послание инклюзивности.
Могла ли Принцесса Майкл на самом деле передать позитивное послание, а не негативное, в котором ее обвиняли? Если это так, то Меган следовало бы отметить, что публичным деятелям всегда опасно игнорировать общественные заблуждения, даже если они более осведомлены и правы.
Она тоже скоро бросится в яму общественного неодобрения, как это сделала принцесса Майкл, которая так же самоуверенна, как Меган, и так же слепа к эффекту, который она производит, выбирая между своими собственными желаниями и чувствительностью других.
Не успел утихнуть фурор, вызванный выбором броши Марией Кристиной, как Гарри совершил столь же неблагоразумную оплошность.
К сожалению для него и для Меган, ее последствия были бы гораздо более разрушительными. Это началось достаточно невинно, после успешного Рождества в Сандрингеме. Королева создала прецедент. Впервые в жизни невесту пригласили присоединиться к королевской семье на священные рождественские праздники. Меган не могла представить, что ее встретят с распростертыми объятиями до того, как обручальное кольцо окажется у нее на пальце. Мало того, что все обращались с ней так, словно она уже была членом семьи, так еще и пресса словно обезумела, когда она, Гарри, Уильям и Кэтрин шли в церковь из большого дома.
В тот день родилась Великолепная Четверка, что повысило ожидания и увеличило акции Меган в геометрической прогрессии. Теперь она действительно выглядела так, как будто была на пути к тому, чтобы стать одной из самых известных женщин в мире, а также любимой частью королевской семьи.
27 декабря Гарри был гостевым редактором программы “Сегодня” на BBC Radio 4. На самом деле традиция приглашать редакторов на Рождество началась четырнадцать лет назад. И он не был первым королевским редактором. В 2004 году редактором была Сара, герцогиня Йоркская. Уильям и Кэтрин также были приглашены радио Би-би-си 1 в начале года, чтобы рассказать о кампании Heads Together mental health, которую они начали с Гарри. Теперь это была его возможность продемонстрировать “целый ряд тем, включая насилие в отношении молодежи и психическое здоровье”, согласно объявлению, сделанному дворцом.
Гарри прекрасно себя оправдал. Он был теплым, заботливым, внимательным, обаятельным и интересным. Он производил впечатление по-настоящему милого и доброго человека.
Как и его мать, он не был интеллектуалом, но, как и она, обладал большим эмоциональным интеллектом. Затем он совершил ляп, чтобы покончить со всеми ляпами.
Рассказав о том, как удачно прошло Рождество в Сандрингеме с Меган, он сказал, что она наконец обрела семью, которой у нее никогда не было.
Мои сыновья дружат с племянником Меган после их появления с ним на MTV в The Royal World. Он и его мать гостили у нас в нашем замке в Сассексе. Я не думаю, что нарушаю тайну, повторяя, что вся семья была расстроена, когда услышала, что Гарри вычеркнул их из жизни.
Дело в том, что обе ветви семьи Меган были близки ей. Том-старший буквально разорил себя, поддерживая ее. По ее собственному признанию, он был прекрасным отцом. Ее дяди сделали все, что могли, чтобы помочь ей.
– Все были там ради нее. Том-старший был замечательным отцом и дедушкой. Ничто не доставляло ему слишком много хлопот. Он действительно добрый, порядочный человек, как и сказала Меган в своем блоге. Она не лгала, когда говорила все эти вещи о нем.
По словам Меган, Тома-младшего, Саманты, Тайлера и его матери Трейси Дули, “Том-старший – щедрый человек, который отдаст тебе рубашку, если сочтет, что она тебе нужна. Марклы играли гораздо большую роль в воспитании Меган, чем семья Рагланд. Ее мать долгое время отсутствовала.
Хотя семья Рагланд тоже была теплой, по словам сводного брата Дории Джозефа Джонсона, время, которое они проводили вместе, было не таким уж частым, но тем не менее, “семье всегда было приятно собираться вместе. Это всегда было хорошее время. У нас есть маленькая семья: не так уж много кузенов, дядей и тому подобных родственников, о которых мы знаем. Поэтому, когда мы собирались вместе, мы всегда были рады видеть друг друга”.
Саманта была первой, кто не попал в цель. Она обвинила Меган в том, что та была “мелким социальным альпинистом”, и сказала, что их “отец всегда давал Мэг все”. В то время как публика могла подумать, что Саманта была просто ревнивой сестрой, их отец намекнул, что причина может быть связана с тем, что Меган игнорировала Саманту. Сестры никогда не были близки, но и не были в ссоре. Они просто жили в разных частях страны. Поэтому когда Меган проигнорировала Саманту, все были удивлены. Это причинило боль, и раненая сторона нанесла удар.
Тем не менее, они были семьей, и у семей могли быть свои взлеты и падения, но они все еще оставались семьей. По крайней мере, так считали Марклы.
Свадьба была назначена на 19 мая 2018 года. День приближался, и семьи Маркл и Рагланд были “унижены перед всем миром”, когда только ее мать и отец получили приглашения. Дядя по отцовской линии Майкл, организовавший для нее стажировку в американском посольстве в Буэнос-Айресе, был озадачен. Как и ее дядя по материнской линии Джон Джонсон и его жена.
Ее племянник Тайлер, с которым она нянчилась, когда они были маленькими, пожелал ей всего хорошего и удивился, почему она не пригласила всех.
Их было немного, и, хотя все они жили в разных местах – во Флориде, Мексике, Калифорнии, Орегоне и т. д. – они все были в хороших отношениях с Меган. Даже Саманта так думала. Никто из них не был в ссоре с ней, хотя некоторые, например, ее брат и сестра, не разговаривали друг с другом. До последнего момента некоторые члены семьи надеялись, что их приглашения уже в пути.
Когда всей семье стало ясно, что их намеренно не замечают, некоторые из них рассердились. Хотя большинство воздерживались от публичного выступления, отец Тайлера Том-младший написал открытое письмо Гарри, в котором, в частности, заявил: “По мере того, как приближается ваша королевская свадьба, становится очень ясно, что это самая большая ошибка в королевской истории”.
Этот конфликт никому не принес чести. Хотя пресса нравился драматизм происходящего, на самом деле все это было просто неловко и неуместно. В то время как некоторые комментаторы считали, что брат и сестра Меган плохо себя вели, ругая ее, другие считали, что они были возмущены справедливо.
Какова бы ни была точка зрения людей, единственным неоспоримым фактом было то, что отказ пригласить ее семью плохо отразился на Меган, которая была возмущена негативным освещением.
Публика и пресса не знали, что гнев из-за того, что их не пригласили на свадьбу, не ограничивался отцовской и материнской ветвями семьи Меган, которыми пренебрегали. Практически никто из европейских королевских особ также не был приглашен, как и многие королевские кузены в Англии, которых обычно приглашают на свадьбы королевской семьи. Это шло вразрез с установившимся обычаем, согласно которому приглашаются даже троюродные и троюродные братья, а свадьбы и похороны являются двумя случаями в жизни, когда королевские и аристократические кланы собираются вместе.
Хотя общественность никогда не была посвящена в это, гнев среди родственников превратился в ярость, когда выяснилось, что Гарри и Меган пригласили сотни благотворителей, все были им незнакомы. Но самым обидным для многих родственников, которых не замечали, было присутствие знаменитостей, которых Гарри и Меган едва знали.
– Скажите на милость, – вмешался кузен, который обычно присутствовал при разговоре, – почему нас там нет, а есть Джордж и Амаль Клуни, Опра Уинфри и Бекхэмы? Список приглашений попахивает карьерным шагом.
За кулисами разворачивался еще худший сценарий. Это сыграло на руку британской прессе, которая была рада освободиться от самоограничения.
Несмотря на то, что Меган не пригласила на свадьбу ни одну из сторон своей семьи, кланы Маркл и Джонсон / Рагланд почувствовали, что их бросили в роли парии перед всем миром. Британские СМИ старались не издеваться над Рагландами, предположительно потому что боялись обвинений в расизме. Но у них не было таких угрызений совести, когда дело касалось европейских Марклов.
Вся семья Маркл считала, что Меган выставила их на посмешище, не пригласив, и это мнение подтвердилось, когда британские газеты принялись выставлять их всех на посмешище. В этих репортажах было что-то жестокое и бесчеловечное. Таблоиды вели себя так, словно имели право издеваться над семьей, потому что Меган и Гарри питали к ним такое скудное уважение, что даже не снизошли до того, чтобы признавать их существование приглашениями. Хотя Том-старший был единственным, с кем они пообщались, это не помешало им изобразить его как тупого и неряшливого разгильдяя. Он был изображен в самых нелестных позах, подразумевалось, что он был пьяницей и раздолбаем.
Поскольку всю свою жизнь Том-старший провел на телевидении, он понимал, что его дурачат, и согласился сфотографироваться с каким-то дружелюбным папарацци. Когда он понял, что его подставили и выставили полным идиотом, он так расстроился, что перенес сердечный приступ и был госпитализирован в Мексику. Затем Mail on Sunday опубликовала разоблачительную статью, представив его в самом нелестном свете, после чего у него случился второй сердечный приступ. На этот раз его отвезли в Калифорнийский медицинский центр Шарп-Чула-Виста, где ему поставили стенты и выставили счет на сумму около 130 000 долларов. Он был выписан 17 мая и предупрежден, что не может путешествовать.
Хотя Том-старший и Меган поддерживали с ним контакт после первого сердечного приступа, и она уговаривала его приехать и вести ее к алтарю, что он, по его словам и намеревался сделать, но после второго сердечного приступа ее смущение было настолько велико, что она отказалась с ним связываться и перестала отвечать на его многочисленные попытки связаться с ней.
Зато Гарри написал Тому. Он ругал его за то, что тот расстроил Меган, но не спросил у человека, который собирался стать его тестем, как он переживает свой второй сердечный приступ.
Оскорбленные чувства и неверное суждение собирались превратить то, что пресса уже окрестила Markle Debacle (Разгром Маркла), в нечто разрушительное и причиняющее ненужный ущерб и боль всем вовлеченным сторонам.
Автор перевода ROYALS
