2019 год закончился для Меган и Гарри на высокой ноте. Они объявили, что удаляются от публики, чтобы провести шесть недель в столь необходимом им отпуске, который, в соответствии с их прежними требованиями о неприкосновенности частной жизни, будет полностью частным. Хотя одна или две публикации были достаточно нелюбезны, чтобы указать, что Меган и так провела большую часть года в отпуске, а график Гарри тоже не был особенно обременительным, и что их интерпретация конфиденциальности противоречит их бесконечным публикациям на их стильном веб-сайте, все же основные претензии были сосредоточены больше на их неспособности провести Рождество с принцем Филиппом, чем на чем-либо еще.
Букингемский дворец прояснил тайну, куда удалилась пара, объявив, что они проводят праздничный сезон, наслаждаясь гостеприимством канадского народа и красотой пейзажа. Затем премьер-министр Джастин Трюдо написал в своем Твиттере: “Принц Гарри, Меган и Арчи, мы все желаем вам спокойного и благословенного пребывания в Канаде. Вы среди друзей, и всегда желанные гость здесь”.
На время празднования Рождества, Гарри и Меган отстранили от дел ненавистные таблоиды и напрямую общались со своими подписчиками, разместив неофициальную черно-белую фотографию, где они были изображены сидящими перед богато украшенной рождественской елкой, радостно улыбаясь Арчи, который заглядывал прямо в камеру. Под герцогской короной было написано: “Желаем счастливого Рождества и счастливого Нового года от нашей семьи к вашим”.
Проблема заключалась в том, что, взяв под свой контроль освещение событий в прессе с такой силой, с какой это делали Меган и Гарри, они не только стали врагами людей, чьим средствам к существованию угрожали, но и выставили себя на всеобщее обозрение больше, чем это было бы, если бы пресс-служба дворца занималась их освещением.
Поскольку к этому времени стало очевидно, что Меган сама лепит из глины скульптуры – она хорошо известна тем, что управляет всем на микроуровне, – и поскольку ее отпечатки пальцев и американизмы были практически в каждом из их постов, пресса начала привлекать экспертов, чтобы выяснить, какой скрытый смысл скрывается за этими высказываниями и даже языком тела.
Некоторые интерпретации были положительными. Например, британский специалист по коммуникациям и языку тела Джуди Джеймс отметила, что их поза на рождественской открытке демонстрировала “тесную привязанность между Гарри и его женой, когда они сидели на полу в зеркальных позах”. Она также предположила, что расположение Гарри и Меган заставляло их казаться “довольно потерянными в своем собственном трио любви”. Она подумала, что их расположение дает понять, что они “равны”, в отличие от рождественской открытки Кембриджей, которая была более традиционной – с Уильямом в центре.
В том смысле, что у Кембриджей традиционный брак, а у Сассексов – бракованный, она была права. Королевские и аристократические жены традиционно являются властью ЗА тронами. Они спокойно владеют своей мощью, они не выставляют ее напоказ. Большинство мужчин гораздо больше уважают своих жен и подчиняются им гораздо чаще, чем это может показаться посторонним или может показаться очевидным тем, кто не понимает традиционного мира. И большинство женщин гораздо лучше способны формировать свою судьбу и судьбу своих семей, чем многие феминистки могут себе представить. В каком-то смысле эти традиционные жены уже давно обладают властью, к которой всю жизнь стремились феминистки, и они продолжают владеть ею по сей день.
Диана Уэльс, например, оказала огромное влияние на свой брак. Ее ошибкой было думать, что она может настолько полностью подчинить себе Чарльза, что превратит его в того мужчину, каким она хотела бы его видеть, после чего он покорно будет следовать за ней. Но Чарльз, вместо того чтобы полностью потерять свою личность, отказался от их отношений, что произошло сразу после рождения Гарри. Но даже тогда Диана оставалась силой, с которой приходилось считаться.
Она была чрезвычайно сильной личностью, а сыновья сильных матерей обычно выбирают себе в жены сильных женщин, что и сделали Уильям и Гарри.
Что касается Кэтрин Кембридж, то те, кто ее недооценивает, сильно ошибаются. Ее сестра Пиппа встречалась с Билли, сыном моих больших друзей Алана и Патри Мор Нисбетт, и поэтому они познакомились с обеими сестрами задолго до того, как те стали такими знаменитыми, как сейчас. Кэтрин может быть милой и традиционной, но она всегда была очень умной и с сильным характером. Она не действует в лихорадке гипер-энтузиазма, как Меган, и не является доминирующей личностью, но тихие воды текут глубоко (but still waters run deep – может быть, английское выражение, наподобие русской поговорки “В тихом омуте черти водятся”???).
Вообразить, что она угнетена в браке или где-то еще, было бы ошибкой. Она, а не Уильям, является более экспансивным партнером. Она также очень конкурентоспособна, особенно в спорте, но она не претендует на победу, даже против своего мужа. Предполагать, что они не равны, было бы бредом.
Меган же, напротив, играет с Гарри самые разные роли. С одной стороны, она является абсолютным авторитетом по всем вопросам. Она – движущая сила их союза, но он счастливо идет в том направлении, куда она ведет. Она – смесь слабой женщины, сильной мамы, лидера, верного последователя, сирены и няни.
В отличие от Кэтрин, которая обладает невозмутимостью, она яростно сопротивляется, выставляя себя в роли жертвы, когда сталкивается с оппозицией любого рода, а затем превращается в Боадицею (Боудикка – королева воинов – прим. пер.), мчащуюся в своей колеснице, когда это работает более эффективно. Поскольку Гарри менее стабилен, менее умен, более эмоционален и более незрел, чем Уильям, Меган заставляет его наступать и отступать, когда она потворствует альфа-самцу, маленькому мальчику, избалованному ребенку, раненому и уязвимому мужчине/ребенку, который все еще не избавился от детских проблем. Отношения Кэтрин и Уильяма всегда были здоровыми. Они равны по человеческим меркам, в то время как некоторые люди считают Меган и Гарри принципиально неравными.
После ошеломляющего объявления о судебном иске Меган против Mail on Sunday пресса и дворец узнали о том, в какой степени она и Гарри намеревались использовать свои онлайн-публикации, чтобы напрямую информировать своих подписчиков, отставив прессу. Одна журналистка сказала мне, что она и большинство, если не все ее коллеги, пришли к выводу, что королевская чета бесстыдно рекламирует свою собственную марку. Как только пресса пришла к такому выводу, они тщательно изучили каждое сообщение Сассексов, чтобы попытаться выяснить, какова их повестка дня и конечная цель. Никто не был настолько наивен, чтобы принимать все, что они говорили или делали, за чистую монету, потому что пресса поняла, насколько хитры и коварны Меган и Гарри.
Поскольку Гарри не особенно интеллектуален, а образ действий Меган лишь намекал на ее планы, их публикации теперь стали богатым источником информации. В качестве примера можно привести их рождественскую открытку. В то время как предполагалось, что Меган и Гарри имели восхитительно счастливый брак равных единомышленников, сама фотография показывала, что Меган была первой среди равных. То, кто является лидером в любых отношениях, всегда имеет значение, когда речь идет о любой паре, но когда вы имеете дело с членом британской королевской семьи и его женой – американской актрисой, которая может заставить его отказаться от своего наследия ради ее счастья, вопрос, кто ведет и кого ведут, становится основополагающим, а для прессы – вопросом подлинных национальных интересов. Рождественская открытка была показателем.
Все фотографии или картины имеют только один истинный фокус. Если где-то есть два фокуса, это либо плохая картина, либо искаженное изображение. На фотографии, которую опубликовали Сассексы, естественным фокусом был Арчи. По всем правилам, образы Гарри и Меган должны были быть одинаково размытыми, поскольку они находились на равном расстоянии от своего сына. Но лицо Гарри, как и следовало ожидать, не в фокусе, в то время как лицо Меган неожиданно и удивительно в фокусе. Это была одна картина, которая стоила тысячи слов. Послание не могло быть яснее. Поскольку Арчи и Меган были центральными элементами, а Гарри – нет, можно было сделать логические выводы. И британская пресса, и интернет-комментаторы сделали их.
Как только шум по поводу публикации рождественской открытки утих, вызвав критику в Британии, хотя Меган и Гарри, очевидно, ожидали только одобрение, они опубликовали следующий пост. В этот раз она была мудрее, и в новогоднем сообщении на Sussex Royal был изображен только Гарри, держащий Арчи у воды на острове Ванкувер, где они остановились в доме стоимостью 14 миллионов долларов, одолженном им благотворителем.
Гораздо менее мудрым был сопроводительный текст: желаем вам всем очень счастливого Нового года и благодарим вас за вашу постоянную поддержку! Если в Америке подобный язык был бы вполне приемлем, то в Британии – нет. Королевская власть не благодарит общественность за ее постоянную поддержку. Это делают только политики и торговцы. И снова культурная несогласованность проливала свет на послание Сассексов.
Когда супруги вернулись в Великобританию из своего убежища на острове Ванкувер, оставив Арчи с няней, они в нарушение дипломатического протокола опубликовали в Instagram, что посетили канадский дом в Лондоне, чтобы поблагодарить Верховного комиссара Дженис Шаретт и персонал за гостеприимство во время их недавнего пребывания в Канаде.
Это создало новый прецедент, который сделал бы жизнь невозможной для всех, если бы каждый раз, когда королевская семья посещает страну, она и принимающее посольство или высшая комиссия должны были бы остановиться для благодарственного звонка. Конечно, истинная цель визита Гарри и Меган состояла в том, чтобы снискать расположение канадцев и тем самым заручиться общественной поддержкой в этой стране для их предполагаемого переезда в Канаду, хотя их пребывание там никогда не предполагалось чем-то большим, чем временная мера, чтобы вернуть Меган к ее истокам в Калифорнии. Однако пресса и широкая публика еще не знали ни об этом, ни о каком-либо другом планируемом шаге, и поскольку ни члены королевской семьи, ни дипломаты не хотели, чтобы их заставляли делать ненужные визиты вежливости, это стало еще одним примером того, что Гарри и Меган были не в ладах с тем, что ожидалось от них как от королевской четы. Несмотря на это, их визит принес им известность, так что в этом смысле это было стоящее занятие.
К этому времени британская пресса и большая часть британской публики пришли к выводу, что супруги играют в какую-то непонятную игру одиночного, двойного и тройного блефа, цель которой состоит в том, чтобы ослепительными улыбками публики и личными ухмылками скрыть то, что, очевидно, является тайной, созданной ими самими. Когда Меган затем опубликовала информацию о “секретном” визите, который она совершила в Лондонскую кухню сообщества Хабб, прежде чем заглянуть с Гарри в канадский дом на Трафальгарской площади Лондона, это не произвело желаемого эффекта. Она ожидала, что ее будут хвалить за то, что она была настолько филантропична и милосердна, что она втискивала визиты поддержки нуждающихся между визитами вежливости дипломатам. Но это было воспринято как циничное привлечение внимания.
Поскольку наблюдателям было очевидно, что Меган лепит из себя и Гарри публичный образ, какой она должна быть в глазах своих поклонников, реакция на раскол, вызванный их публикациями в интернете, заставила сделать вывод, что они играют исключительно для своих сторонников, игнорируя всех остальных в театре жизни.
Теперь стало очевидно, что Меган была грозным пропагандистом, наравне с Дианой, принцессой Уэльской, которую сэр Дэвид Инглиш, глава Ассошиэйтед Пресс, описал как гения саморекламы. Поскольку Диана жила в то время, когда интернета еще не существовало, ей приходилось пользоваться прессой, чтобы донести до людей свое послание. Хотя Меган копировала практику Дианы использовать ее связи с симпатизирующими ей средствами массовой информации, такими как журнал People, она имела прямой доступ к своим сторонникам через интернет, чего никогда не было у Дианы, и умело использовала этот доступ, чтобы сформировать мнение своих подписчиков о ней и Гарри. Что было интересно, так это то, что она обладала тем же коктейлем черт, что и Диана: обаяние и искренность, смешанные с хитростью и оппортунизмом, все это накладывалось на патину уязвимости и самоуверенности.
Развивающиеся параллели между этими двумя женщинами, создающими свои публичные образы, были поистине замечательными. Обе женщины владели одним и тем же приемом: обеспечивали журналистов и фотографов разнообразием и новизной, необходимыми для того, чтобы они постоянно появлялись на первых полосах газет. Даже если представители средств массовой информации не разделяли точку зрения обеих женщин, они, тем не менее, гарантировали им внимание, которое те впоследствии использовали в своих интересах, как алхимики, превращая обычный металл негативной рекламы в золото все возрастающей известности.
Диана ежедневно передавала “частную” и “секретную” информацию о себе таким дружественным журналистам, как Ричард Кей. А Меган обновила эту концепцию в процессе формирования своего имиджа преданного гуманиста, делясь такими вещами, как “тайные” визиты в благотворительные организации.
В одном отношении то, как Меган использовала свои медийные навыки, было больше похоже на королеву Елизавету, королеву-мать, чем на Диану, принцессу Уэльскую.
В браке Елизавета всегда старалась представить себя половинкой супружеской пары, продвигая вперед застенчивого герцога Йоркского, который затем стал королем Георгом VI. В дальнейшем Элизабет стала признана замечательной женой и чудесным человеком. Диана никогда этого не делала. На самом деле она поступала прямо противоположным образом, всегда подавляя принца Чарльза или соревнуясь с ним. Но, к чести ее невестки, это была единственная ошибка, которую Меган не совершала (да ладно!!! а как же вечно летящая впереди мужа Меган?! – замечание переводчика).
Гарри больше не был мальчиком, который не мог сделать ничего плохого в глазах обожающей его публики, но он явно оставался одной половиной Сассексов, всем своим видом сообщающей, что он и Меган – великая история любви, наравне с величайшими влюбленными в истории, такими как Ромео и Джульетта, Абеляр и Элоиза, Тристан и Изольда, Альберт и Виктория, даже Бонни и Клайд.
Когда бы и где бы они ни появлялись, Гарри и Меган держались за руки, их всепоглощающая любовь и привязанность друг к другу были очевидны, когда они разыгрывали воплощение истинной любви. Не должно было быть никаких сомнений в том, что это была подлинная история любви, потому что каждое их движение и действие показывало, насколько сильно они чувствовали друг друга. Однако, к сожалению, британская пресса и слишком большая часть британской публики, видели в них только коварную актрису и ее добровольную жертву. Публичные проявления привязанности Меган рассматривались не как знаки искренности, а как методы контроля, которые не замечал только Гарри.
Для того, чтобы британская пресса и общественность поняли, что Меган подлинный гуманист и искренний человек, ей нужно преодолеть два препятствия.
Первым препятствием было плачевное состояние ее отношений с отцом, которое возмущало самых разных людей по самым разным причинам, а вторым – явное неуважение к традициям, которыми дорожили многие британцы. Ни пресса, ни публика не знали об этом, но они были близки к тому, чтобы отойти на второй план, как это было с ее отцом и британскими традициями. Она готовилась уйти от своих врагов с решимостью, которая шокировала бы их всех.
Мало кто, кроме Гарри и Меган, знал, что они планируют в начале 2020 года. Я почти уверена, что ни один из них не знал точно, как все обернется. Они знали, каковы их цели, но у них не было четкого плана действий.
Он – невинный иностранец, а она – великий провидец, который стратегически чувствует путь к своей цели, не имея возможности прочитать дорожную карту. Многие из их действий являются спонтанными. Они все выдумывают по ходу дела. Они играют в карты, прижав их к груди, поэтому половину времени они на самом деле не знают, что будут делать дальше. Но вот что они точно знают, так это то, где они хотят быть. Меган хочет вести образ жизни миллиардера из списка “А” в Калифорнии, известного в мире кино как великая благотворительница.
Воплощая свой план, Гарри и Меган использовали социальные сети, чтобы изложить свое видение себя тонкими и не очень тонкими способами. Их посты постепенно становились одновременно озорными и соревновательными, вызывая вопрос, не вернулись ли плохие старые времена Дианы. Покойная принцесса Уэльская была готова на все, лишь бы ухватить колонку на несколько дюймов выше Чарльза и других членов королевской семьи, иногда даже королевы. Например, она начала играть на пианино, когда он собирался произнести речь, или сделала новую прическу, сопровождая Королеву на торжественное открытие парламента, или когда позировала в жалком одиночестве перед Тадж-Махалом.
Казалось, что дух Дианы вернулся в тело Меган, и Гарри, который был слишком мал, чтобы оценить обиды, причиняемые его матерью, был слишком горд, чтобы признать, что его жена устроила ненужную и потенциально разрушительную конкуренцию, которая проникла в пиар Сассексов за счет деятельности других членов королевской семьи. В прошлом году было слишком много случаев, когда он и Меган отнимали внимание у других членов семьи, обычно с помощью тщательно выверенных объявлений.
Первая бесстыдная уловка с похищением внимания имела место в апреле 2019 года, вскоре после того, как Сассексы создали свой собственный аккаунт в Instagram. Кэтрин Кембриджская – увлеченный фотограф, которая публикует фотографии своих детей на их дни рождения. Она прислала очаровательную фотографию Луи в его первый день рождения. В течение нескольких часов Сассексы выбили ее из новостей, выложив фотографии дикой природы, сделанные Гарри в честь празднования Дня Земли. Они получили 787 000 лайков по сравнению с 1,2 млн лайков Кэтрин, но королевский писатель Фил Дампир выразил мнение многих, когда сказал: “Это начинает выглядеть так, как будто Гарри и Меган соревнуются”.
https://www.instagram.com/p/Bwj2roEBbwL/
К фотографии, которую выложили Меган и Гарри, был очень забавный постскриптум. В Mail on Sunday была опубликована необрезанная фотография слона, показывающая, что он был привязан и усыплен, в то время как два других животных также были одурманены наркотиками. Поэтому картины изображали все, что угодно, только не дикую природу.
Гарри пожаловался в независимую организацию стандартов прессы, отрицая, что ввел общественность в заблуждение, но его жалоба была отклонена в конце января 2020 года.
В июне 2019 года Меган вновь успешно принизила появление Кэтрин Кембридж на Уимблдоне. Жена Уильяма – заядлая теннисистка, а также покровитель Всеанглийского теннисного клуба. В этом качестве она вручает призы победителям Уимблдона. Она сделала это, как обычно, но Меган удалось сбить ее и чемпионов с первых полос газет и получить 1,3 миллиона лайков – по сравнению с 670 000 ее невестки – появившись вместе с Гарри на премьере “Короля Льва” и поприветствовав Джей-Зи и Бейонсе, которая назвала ее “Моя принцесса”.
https://www.instagram.com/p/Bz6YJvGF9wK/
Когда Фаррелл Уильямс сказал ей, как много ее “союз” значит для цветных людей и как “мы болеем за вас, ребята”, Меган поблагодарила его за ободряющие слова и сказала то, что вновь стало известно всему миру: “Они не облегчают задачу”.
Что она имела в виду, – спрашивали люди, заинтригованные очевидной аномалией комментария Меган. Неужели она сопротивлялась? И если да, то почему? В нескольких хорошо подобранных словах она сумела втянуть публику в тайну своей собственной выдумки, в процессе превращения себя и своих чувств в историю. Несомненно, Меган была не менее искусна, чем ее покойная свекровь, в том, чтобы отвоевать место в центре внимания у всех конкурентов.
Критики хотели знать, почему Гарри, генерал-капитан морской пехоты, пропустил мемориальный концерт, посвященный 30-й годовщине гибели 11 морских пехотинцев, когда ИРА разбомбила Королевский морской склад в Диле. Ведь Меган могла бы сама присутствовать на премьере “Короля Льва”, пока он был на поминальном концерте. Это вновь было неправильно для людей, которые искренне хотели гармонии, и более того, хотели видеть королевскую семью функционирующей как достойное и единое подразделение, идущее в ногу, и не хотели наблюдать, как одна пара сбивает другую со своего насеста.
Противоречия, однако, заменили единство, и Гарри и Меган затмевали других членов королевской семьи, даже когда это было не в интересах семьи или нации. Дважды за календарный месяц им удавалось затмить королевские туры, первый из которых был их собственным в Южной Африке, а второй – Кембриджским туром по Пакистану в октябре 2019 года.
Это было важное событие, которое долго готовилось, и обе стороны возлагали большие надежды на его успех. Однако оно было полностью затмено сенсационными рекламными роликами предстоящего интервью Сассексов с Томом Брэдби, в результате чего придворный заявил: “Этот шаг, безусловно, затмил визит в Пакистан и испортил много работы многих преданных людей на протяжении нескольких месяцев”.
Все журналисты трепетно относятся к соревнованию, и теперь, когда они знали, что между Сассексами и другими королевскими особами в целом, и Кембриджами в частности, действительно существует конкуренция, они сосредоточились на ней. Еще до того, как они обнаружили, что Меган поручила своим американским представителям сделать ее самой популярной женщиной на земле, с самым большим количеством подписчиков в Instagram, они начали отмечать, как Гарри и Меган используют посты, чтобы превзойти своего брата и Кэтрин.
До января 2020 года у Кембриджей было больше подписчиков в Instagram, чем у Сассексов. Отрыв был небольшим (11+ млн подписчиков) по сравнению с такими звездами, как Криштиану Роналду (187 млн), Дуэйн “Скала” Джонсон (159 млн), Селена Гомес (158 млн), Ким Кардашьян (150 млн) и Кайли Дженнер (148 млн), но сообщения Меган и Гарри систематически сыпались на парад Уильяма и Кэтрин. Несмотря на то, что в конечном счете Меган стремилась задвинуть в тень Роналду, она приурочивала свои посты к мероприятиям Кембриджей с кажущейся конкретной целью выбить своих родственников из гонки.
Например, в тот день, когда Кэтрин выполняла три официальных обязательства, Меган опубликовала свою фотографию, сделанную две недели назад в Лондоне в благотворительном фонде животных Мэйхью, когда она гладила собаку, перенесшую операцию.
https://www.instagram.com/p/B7nU1KqJUPP/
Королевский корреспондент Daily Express Ричард Палмер почувствовал себя вынужденным написать в Твиттере: “Вау, какое неудачное время, что в очередной раз, как только старший член королевской семьи возвестил о важной инициативе, в тот же самый момент Сассекский Королевский Instagram-аккаунт ожил PR-фотографиями”.
Меган не может не схитрить. Будучи ребенком Голливуда, она знает, что лучше всего привлекает внимание. Собаки и дети делают это всегда, по крайней мере для людей, которым нравится, когда их кумиры показывают своим поклонникам, какие они замечательные, заботливые, чувствующие, гипер-гламурные, но всегда приземленные личности. Фактически Меган Маркл – бесконечно более интересная личность, чем Кэтрин Кембриджская. Люди со стороны всегда более непредсказуемы и занимательны, чем прямолинейные женщины вроде Кэтрин. Уже по одной этой причине неудивительно, что она и Гарри наконец-то догнали Кэтрин и Уильяма в Instagram, хотя их успех был бы недолгим.
Меган одержима конкуренцией, с заявленной целью обладать самым большим количеством последователей Instagram на земле, Кэтрин не хотела соревноваться со своей невесткой. Теперь, когда Меган уехала, герцогиня Кембриджская, как говорят, почувствовала облегчение от того, что атмосфера соперничества улеглась. Что касается ее, то быть герцогиней Кембриджской, которая однажды станет принцессой Уэльской, а затем королевой Соединенного Королевства, для нее более чем достаточно. Ей не нужно лишать Роналду его короны, и ей не нравилась атмосфера напряженности, которую создавала Меган, когда она начинала воровать сцены в своем стремлении к еще большему признанию.
Меган, однако, имела гораздо более американское представление о своем положении. Ее цели противоречили ее наследию, так же как цели Кэтрин Кембриджской противоречили ее собственным.
Целевой аудиторией Меган были не британцы, а американские миры торговли и развлечений. Будучи бизнес-леди, она слишком хорошо понимала, какую денежную ценность может иметь большое количество подписчиков в Instagram. Кардашьян платят сотни тысяч долларов за публикацию, иногда даже миллионы, и ее цель – вытеснить их и получить все финансовые выгоды, которыми они обладают.
Меган понимала, что она не обязана быть популярной среди всех, только среди тех, кому она нравится. Поэтому она могла позволить себе презирать своих критиков, ибо, как ни болезненно было их пренебрежение к ней, они не стоили того, чтобы завоевывать их, потому что не обладали ключами к успеху. Только ее сторонники держали эти ключи, и именно для них она и Гарри играли, снова и снова подчеркивая, что это они – первая пара в Королевском мире, а не Уильям и Кэтрин.
Поэтому неудивительно, что она и Гарри выбрали ночь перед 38-м днем рождения Кэтрин 9 января 2020 года, чтобы показать миру и королевской семье через Instagram, что они намерены играть новые прогрессивные роли.
Они объявили: “После многих месяцев размышлений и внутренних дискуссий мы решили сделать переход в этом году, начав играть новую прогрессивную роль в этом учреждении. Мы намерены отказаться от должности «старших» членов королевской семьи и работать над достижением финансовой независимости, продолжая при этом полностью поддерживать Ее Величество Королеву. Именно благодаря вашей поддержке, особенно в последние несколько лет, мы чувствуем себя готовыми внести эту корректировку. Теперь мы планируем сбалансировать наше время между Северной Америкой и Соединенным Королевством, продолжая выполнять свой долг перед Королевой, Содружеством и нашими патронажами. Этот географический баланс позволит нам воспитывать нашего сына с пониманием королевской традиции, в которой он родился, а также предоставит нашей семье пространство, чтобы сосредоточиться на следующей главе, включая запуск нашей новой благотворительной организации. Мы с нетерпением ждем возможности поделиться полной информацией об этом захватывающем следующем шаге в должное время, поскольку мы продолжаем сотрудничать с Ее Величеством Королевой, Принцем Уэльским, Герцогом Кембриджским и всеми соответствующими сторонами. А пока примите нашу глубокую благодарность за вашу постоянную поддержку”.
https://www.instagram.com/p/B7EaGS_Jpb9/
И снова Меган и Гарри решили использовать социальные сети, чтобы диктовать повестку дня и формировать повествование. В течение последних нескольких месяцев действительно велись дискуссии относительно их желания жить по обе стороны Атлантики, занимаясь при этом коммерческой деятельностью. Они шли не так хорошо, как им хотелось бы. По словам одного из принцев, они были решительно против того, чтобы “съесть свой пирог и съесть его”.
You can’t have your cake and eat it (too) – Вы не можете есть свой пирог и съесть его (тоже) – популярная английская идиоматическая пословица или образ речи. Как только пирог съеден, его уже нет. Пословицу используют, чтобы сказать, что у человека не может быть двух несовместимых вещей или что не следует пытаться иметь больше, чем разумно. Смысл пословицы аналогичен фразам «нельзя иметь оба варианта» и «нельзя иметь лучшее из обоих миров».
Пословица может показаться сбивающей с толку из-за двусмысленности слова have «иметь», которое может означать «держать» или «иметь в своем распоряжении», но которое также может использоваться как синоним слова «есть» (например, «позавтракать»). Некоторые находят распространенную форму пословицы неправильной или нелогичной.
Из Википедии
Томас Вудкок, главный герой-оруженосец Подвязки, член Королевского двора, старший герольд и специалист по генеалогии, чья задача состоит в том, чтобы гарантировать, что королевский образ будет сохранен нетронутым и незапятнанным неприемлемым коммерциализмом, сказал: “Я думаю, что это неправильно. Нельзя быть двумя вещами одновременно. Ты либо есть, либо нет”.
Меган и Гарри утверждали в своем заявлении, что они намеревались быть в двух местах одновременно. До настоящего времени ни одному члену королевской семьи не было разрешено активно участвовать в коммерческой деятельности, сохраняя при этом свой королевский ранг со всеми сопутствующими привилегиями, обязанностями и конфликтами. Дворец не хотел, чтобы кто-либо из членов королевской семьи занимался коммерческой деятельностью ради собственной выгоды, и уж тем более не при финансовой поддержке государства.
“То, что они предлагают, похоже на священника, который дал обет бедности, вступив в ростовщический бизнес, а затем пытается убедить всех, что он делает это для блага человечества, когда совершенно очевидно, что он делает это для своей собственной выгоды”, – сказал кто-то из колледжа герольдов. “На ум приходит неэлегантная сентенция о том, что нельзя позволять ворам охранять ваши сокровища”.
С американской точки зрения, то, что хотели сделать Сассексы, казалось не только полезным, но и достойным восхищения. Это были взрослые мужчина и женщина, которым было далеко за тридцать. Они хотели действовать самостоятельно. Хорошо для себя. Независимость следует поощрять. Желаю им удачи.
Конечно, в Америке нет королевской семьи, и поэтому существующее представление о ее функциях поверхностно. Когда такие люди, как Кейтлин Дженнер, сравнивают свою семью или семью Кеннеди с королевской семьей, они полностью упускают суть. Королевская власть – это не то же самое, что знаменитости. Политиков тоже нельзя сравнивать с королевскими особами. Члены королевской семьи являются представителями своей страны, независимо от того, где и когда они находятся. От них ожидают, что они будут вести себя одинаково во все времена и при любых обстоятельствах. В отличие от знаменитостей, которые различают свою частную и общественную жизнь, к королевским особам это не относится. Вы принц или герцогиня всегда, а не только тогда, когда вам это удобно. Если вы занимаетесь коммерческой деятельностью, то это должно исходить от имени института монархии, а не от вашего имени. Прибыли, которые накапливаются в процессе, должны быть направлены не на ваше личное обогащение, а на благо нации.
Таким образом, то, что предлагали Гарри и Меган, противоречило всему, что было до этого, и было чревато трудностями. Реальность заключалась в том, что их известность, откуда и возникла их коммерческая привлекательность, основывалась на том, что они были членами королевской семьи. Хотя у каждого из них были личные качества, которые подчеркивали их привлекательность, суть заключалась в том, что коммерческая ценность Меган Маркл до замужества была ничтожно мала по сравнению с тем, что она приобрела впоследствии, и при всей привлекательности Гарри как спортсмена, никто никогда не нашел бы его столь же достойным внимания или желанным, будь он просто Гарри Виндзор, а не Принц Соединенного Королевства.
Британская корона, как уже говорилось ранее, очень сложна. Коммерция может быть сомнительным бизнесом. Благотворительность часто служит прикрытием для приобретения респектабельности после получения богатства сомнительными средствами. Теперь, когда активное вступление Меган и Гарри в коммерческий мир было лишь вопросом времени, королевской семье нужно было подготовиться к тому, что произойдет, если что-то пойдет не так. Малейший промах мог привести к потере престижа Сассексов и, как следствие, монархии.
Еще более опасным, однако, было предложение Сассексов смешать благотворительность и коммерцию. Современные благотворительные организации управляются таким образом, что организаторы получают солидное финансовое вознаграждение. Одно дело, когда профессионалы получают зарплату, которая иногда доходит до шести и даже семи цифр, но существует реальная опасность, когда члены королевской семьи начинают получать такие суммы за работу, которую другие выполняют безвозмездно.
Если выяснится, что Меган и Гарри получали финансовую выгоду от своих благотворительных начинаний, то то, что можно было бы считать справедливым вознаграждением по отношению к кому-либо другому, будет расценено как коррупция с их стороны. Результат мог быть токсичным, поскольку Букингемский дворец слишком хорошо знал последствия, когда социалистическое правительство Испании преследовало инфанту Кристину, вторую дочь короля Хуана Карлоса I, и ее мужа Иньяки Урдангарина, герцога Пальма-де-Майорки. Эти испанские кузены были вовлечены в финансовый скандал с участием их некоммерческого института. Какое-то время казалось, что и инфанту, и ее мужа будут судить за мошенничество, но в конечном счете судили только его. Тем не менее, исход был катастрофическим для испанской королевской семьи. Король отрекся от престола, его зять был осужден и в настоящее время отбывает пять лет и десять месяцев в тюрьме Бриева в Авиле, а инфанта вместе с детьми переехала в Швейцарию и теперь является персоной нон грата при испанском дворе.
Из-за прежней деловой активности Меган и того, как тайно супруги закладывали основы для своих коммерческих и благотворительных начинаний, дворец опасался, что в конечном итоге они могут получить “расходы” на свою благотворительную деятельность, которые могут быть истолкованы как взятка. Меньше всего Букингемский дворец хотел, чтобы кто-то из британских королевских особ оказался втянут в финансовый скандал, охвативший испанцев. Они также хотели быть уверены, что коммерческая и благотворительная деятельность, которую начали Сассексы, никогда, даже в далекой перспективе, не могла быть использована антимонархическими политиками, чтобы поставить в неловкое положение монарха или королевскую семью.
Придворные гораздо более искушены, чем Меган или Гарри, и видят потенциальные ловушки, попав в которые они могут нанести ущерб монархии, но ни один из них этого не понимает. У Гарри просто нет интеллектуальных способностей, а Меган, при всей ее хитрости, настолько новичок в высшей лиге, что ей не хватало знаний, опыта и проницательности, которые она могла приобрести только со временем, совершая ошибки или не совершая, благодаря мудрости опытных советников монархии.
Конечно, если их целью было получить как можно больше славы и богатства для себя, не думая о благе монархии или интересах британского народа, то это было совсем другое дело.
Она и Гарри не получили бы надежных советов от каких-либо американских организаций, которые абсолютно невежественны и совершенно неопытны в том, что касается британских учреждений, и поэтому не в состоянии оценить риск для Британии или ее монархии, хотя они обладают несомненным опытом захватывать заголовки газет по обе стороны Атлантики.
Это были лишь некоторые соображения, на которые намекнул Букингемский дворец, когда заявил, что желание Гарри и Меган уйти с поста старших членов королевской семьи – сложный вопрос, и поэтому потребуется время, чтобы его решить. Супруги были не очень довольны тем, как дворец пытается его решить. Поэтому, стремясь донести свою точку зрения до своих сторонников и американской общественности, Гарри и Меган заставили “друзей” пожаловаться, что те, кто стоял на их пути, были просто “злобными скептиками”, потому что они хотели независимости, а эти злобные противники не хотели ее дать. Чтобы подчеркнуть, что Гарри и Меган были доброжелательны и лояльны к тем противоборствующим силам, которые так отвратительно препятствовали им, эти друзья затем заверили мир, что герцог и герцогиня Сассекские, тем не менее, поступят так, как хочет дворец, хотя Гарри и Меган хотели, чтобы мир знал, что они благородны, несмотря на то, что были жестоко наказаны ни за что.
Хотя никто, кроме супругов, не хотел, чтобы они занимались коммерцией самостоятельно, Королева и ее старшие советники все же согласились с тем, что Сассексы вполне могут построить собственную карьеру, которая, в случае успеха, создаст благоприятный прецедент для их преемников. В конце концов, вторые сыновья и второстепенные члены королевской семьи будут всегда, и если удастся найти способ, при котором такие члены королевской семьи могли бы функционировать в коммерческих целях без угрозы для Короны, то это будет только на пользу последующим поколениям.
Сассексы же считали, что дворец обязан заботиться об их интересах не меньше, чем об интересах монархии. Гарри давал понять, что они с Меган должны иметь абсолютный контроль над своими возможностями. Зачем ему, второму сыну, ставить интересы монархии выше своих собственных – а именно это было целью дворца, – если он никогда не станет первым? Он и Меган, “казалось, не могли рассматривать никакую другую роль, кроме главной, а поскольку они никогда не будут королем и королевой Соединенного Королевства, они должны быть свободными, чтобы стать королем и королевой чего-то другого”, сказал придворный.
Они искренне не понимали, почему их планы на будущее должны быть свернуты или контролироваться дворцом. Они не могли понять, почему абсолютная свобода заключать сделки так, как и когда им заблагорассудится, может противоречить их неизменному долгу перед Британской Короной и британским народом. Дилемма о том, смогут ли Гарри и Меган когда-нибудь стать полностью свободными от всякой ответственности перед Короной и ее гражданами, и должны ли они постоянно заботиться об интересах Короны и нации, независимо от того, являются ли они полностью работающими или полностью отошедшими от дел членами королевской семьи, даже дероялизированными, лежала в основе этого вопроса. Этот вопрос все еще остается нерешенным.
Мне сообщили, что Уильям был особенно разочарован поведением своего брата. Он всегда знал, что все они несут ответственность, которая выходит за пределы их личных желаний и даже за пределы их собственного счастья. Гарри, однако, всегда был склонен мыслить в более личных терминах, чем его старший брат, даже когда другие сочли бы более подходящим думать в институциональных терминах.
Это, в сущности, было результатом того, как Диана воспитывала Гарри. Она воспитала его без ограничений, чтобы он думал о себе и своих чувствах, а не объективно, избегал последствий своих действий, делал все, что ему заблагорассудится, считал себя особенным не потому, что он принц, а потому, что он был очаровательным Гарри. Немного меньше персонализма и немного больше роялизма, возможно, исправили бы баланс, потому что некоторые особенности Гарри обусловлены природой, но еще большая часть была обусловлена положением, в котором он родился. Диана сама переступила тонкую грань между потворством своим желаниям и ущербом, который ее действия могут нанести короне, но она, по крайней мере, понимала, что должна действовать осторожно, даже когда пыталась саботировать своего бывшего мужа или смутить королевскую семью. В глубине души она всегда знала, что однажды ее сын унаследует трон. Поэтому она не могла позволить себе слишком сильно раскачивать лодку, и это оказывало на нее сдерживающее влияние. У Гарри не было таких угрызений совести.
Как только он и Меган поняли, что их амбиции будут более достижимы вне королевской семьи, чем внутри нее, они стали вести себя с безрассудным пренебрежением, которое отсутствовало даже у Дианы. Гарри не думал о последствиях, чего никогда не позволяла себе Диана. Он не хотел оставаться в тени Уильяма точно так же, как его жена не хотела всю жизнь играть вторую скрипку при герцогине Кембриджской. Кроме того, между этими двумя женщинами существовал личный элемент, который помогал им оправдывать себя. Меган считает Кэтрин «скованной» и чувствует себя неловко рядом с ней, потому что их стили радикально различаются.
Кэтрин величественно традиционна, а Меган – квинтэссенция калифорнийской неформальности, и Гарри перенял у Меган презрение к традиционализму и теперь также с презрением относится к осторожному и сдержанному подходу Уильяма.
Бесспорно, Гарри и Меган стали мощной парой, которая хорошо зарекомендовала себя в Соединенных Штатах, хотя и не была оценена таким же образом в Великобритании. Они по-прежнему искренне любили делать что-то вместе. У них было много общих целей, ценностей, амбиций и интересов. Каждому из них нравится быть в центре внимания и чувствовать себя суперзвездами, которыми они стали. Они трепещут от осознания своей мечты, воображая себя гуманитарными светилами на мировой арене, признанными и прославляемыми за свои уникальные дары, как единственная королевская супружеская пара, сумевшая добиться независимости от королевской семьи.
Гарри уже давно раздражало, что он играет второстепенную роль. Если бы он женился на такой девушке, как Челси Дэви или Крессида Бонас, и вел традиционную британскую жизнь, то он бы смирился со своей участью, но, как только посторонняя женщина, вроде Меган, поведала ему о других возможностях, его глаза открылись, и любовь к ней ослепила его. Благодаря ей он уловил проблеск образа жизни, который раньше не мог и вообразить, но который позволил бы ему потворствовать себе так, как он до сих пор и представить себе не мог. И хотя он, скорее всего, был бы счастлив остаться в Британии и не разрывать свои связи так, как он это сделал, он понимал, что его брак будет работать только в том случае, если он поддержит Меган в ее видении того, какой может быть их жизнь.
С ее точки зрения, единственный способ реализовать свой истинный потенциал в качестве самостоятельных крупных игроков состоял в том, чтобы перенести театр действий из Великобритании в Соединенные Штаты, и не просто куда-нибудь, а в Калифорнию, где знания Меган в индустрии развлечений были бы активом, который, как мы надеемся, принесет им хорошие дивиденды, не только финансовые, но и с точки зрения престижа и международного признания, которого они хотят.
Поняв, что лучший способ достичь своей цели – создать собственную платформу, а не делить ее с братом и невесткой, Гарри и Меган решили стать свободными. Несомненно, ему предстояло сделать трудный выбор, который он предпочел бы не делать, если бы женился на другой женщине.
Но была и положительная сторона. Они больше не будут ограничены системой, в которой бы всегда оставались второстепенными игроками. Они решили выйти из тени и стать первопроходцами, каковыми они себя и считают и каковыми их признают на родине Меган. Для них, особенно для Меган, было крайне неприятно всегда находиться не в центральном положении, которого требовали их видение и амбиции. Только избрав свой собственный путь, они смогут блистать как центральные игроки, а не делить королевскую платформу с колодой, так явно сложенной в пользу Кэтрин и Уильяма.
Хотя некоторые общественные деятели в Британии, такие как актриса Хелен Миррен и писательница Хилари Мантел, считали, что звезда Меган должна ярко сиять, на национальном уровне их не поддержали. По общему мнению, Гарри и Меган не только покинули британскую королевскую семью и британский народ, но и проявили неуважение, сделав заявление о своем уходе без предварительного уведомления кого-либо из членов королевской семьи или придворных. Этот факт был подтвержден Букингемским дворцом, который сообщил королевскому корреспонденту Би-би-си Джонни Даймонду, что он был разочарован их решением, что “королевская семья была задета” этим заявлением и что “ни с кем из членов королевской семьи не консультировались”.
Чтобы довести дело до конца, Букингемский дворец затем опубликовал свое собственное заявление, противоречащее Сассексам: “Переговоры с герцогом и герцогиней Сассекскими находятся на ранней стадии. Мы понимаем их желание принять другой подход, но это сложные вопросы, на проработку которых уйдет время”.
Дворец как бы говорил, что “Меган и Гарри пытались протаранить нас, меняя правила игры. Мы готовы уступить дюйм, может быть, даже два, но они захотели пройти милю еще до начала гонки. А теперь они набросились на нас с кулаками и стали швырять нам в лицо песок, а также ухватились за всевозможные привилегии, которые мы не можем им позволить, не повредив монархии, и хотя они не ведают, что творят, мы планируем быть разумными и дать им столько, сколько сможем”.
Королева, Принц Филипп и Принц Чарльз, должно быть, испытывали настоящее дежавю, потому что уловка Гарри и Меган напоминала поведение Дианы во время переговоров о разводе, в частности, в отношении ее будущего титула. Как и Меган с Гарри, она начала переговоры с семьей наедине, но когда ей показалось, что они идут не так быстро и не так хорошо, как ей бы хотелось, она обманом заставила Чарльза встретиться с ней, но поспешила без окончательного согласия и солгала, что они с Чарльзом договорились по некоторым вопросам, хотя на самом деле это было не так. Она была готова отказаться от титула Принцессы Уэльской. Поскольку она была матерью будущего короля и, вероятно, могла снова выйти замуж, она хотела стать Ее Королевским Высочеством принцессой Дианой. Это позволило бы ей снова выйти замуж и сохранить королевский титул. С другой стороны, если бы она осталась Дианой, принцессой Уэльской, и снова вышла бы замуж, например, за Доди Файеда, она была бы просто Леди Дианой Файед, а не Ее Светлостью принцессой Дианой, Миссис Доди Файед. Она перехитрила саму себя, и мне сказали, что королева, разъяренная тем, что решила поверить ей на слово, а Диана обманула Чарльза, лишила ее титула Королевского Высочества.
Никогда нельзя забывать о человеческом факторе. Гарри – сын Чарльза, брат Уильяма, внук королевы. Они все его любят. Все они прекрасно понимали, что Гарри был бы счастлив оставаться работающим членом королевской семьи, заниматься благотворительностью и поддерживать военные связи, если бы не женился на женщине, которая хотела воспользоваться своим королевским статусом и начать самостоятельную жизнь вместе с ним. Слова “финансовая независимость” вызывали ужас во дворце. Никто из тех, кто любил Гарри, не верил, что он жаждет финансовой независимости. До женитьбы он был вполне доволен своим материальным положением. Если бы он женился на Челси Дэви или Крессиде Бонас, то он предпочел бы довольствоваться жизнью герцога королевской крови, а не вести жизнь богатого американского предпринимателя. У него было более чем достаточно денег для своих собственных мирских нужд, а также для жены, которая довольствовалась бы жизнью обычной королевской герцогини.
Однако, Меган не хотела вести такой образ жизни. Она не хотела ни скучных обязанностей, ни тяжелой работы. Она предпочитала блеск и гламур мира развлечений. За те полтора года, что они с Гарри были женаты, они близко познакомились со звездным образом жизни таких друзей, как Элтон Джон и Джордж Клуни. Отношение Меган ко всему сибаритскому ничуть не изменилось с тех пор, как она призналась в своем блоге The Tig, как ей нравятся привилегии сверхбогатых людей. Она хотела этого для себя, и Гарри, как всегда стремясь угодить ей, был готов согласиться с ее амбициями.
Хотя никому из членов королевской семьи не нравился план Гарри и Меган стоять одной ногой в королевском лагере в Британии, а другой – на коммерческом рынке в Соединенных Штатах (Канада была признана всеми не более чем удобной ступенькой), тем не менее, Королева, Принц Уэльский и Уильям были готовы работать над достижением modus vivendi, который позволил бы Меган и Гарри с честью покинуть королевскую семью и проложить свой собственный путь.
К этому времени они уже поняли, что Меган была грозной личностью, которая действовала совершенно не так, как они. Она, несомненно, была одной из самых сильных личностей, с которыми кто-либо когда-либо сталкивался, как сказала ее хорошая подруга Серена Уильямс, когда пела ей дифирамбы. Кроме того, ее все время поддерживал муж, непрерывно повторяя мантру: “Чего хочет Меган, то и получает”. Поэтому у королевской семьи не было выбора, кроме как смириться с тем, как хотели жить Гарри и Меган.
Как выразилась бывшая фрейлина принцессы Маргарет, Леди Гленконнер, “Меган не задержалась надолго, потому что не понимала, что быть королевской особой – это очень тяжелая работа, а порой и довольно скучная. Это не только веселье и гламур”.
Меган не только хотела, чтобы ее стиль жизни был более ярким, возбуждающим и захватывающим, но и, будучи деловой женщиной, она хотела, чтобы он окупался. Этого они с Гарри намеревались достичь, используя свой королевский статус для получения финансовой выгоды, купаясь в лучах королевской славы и полируя глянец голливудскими знаменитостями без скучных встреч с мэрами и прочих скромных, не заслуживающих внимания новостей занятий, которые являются ежедневной рутиной монархий, но которые наскучили Меган так же жестко, как они наскучили Диане.
Как примирить то, что на первый взгляд казалось непримиримым вызовом, стоящим перед королевскими особами. Они прекрасно понимали, что Меган, будучи американкой, хотела наслаждаться жизнью в Соединенных Штатах, оставаясь членом королевской семьи. Положительная реакция на их желание уйти от обязанностей была ошеломляющей. Поскольку американцы не понимали, насколько важно для британской короны и британского народа, чтобы отъезд Гарри и Меган был осуществлен с минимальным ущербом для всех заинтересованных сторон, американские средства массовой информации не затрагивали ни одну из национальных проблем британцев. Американские доклады были по существу поверхностными, не учитывавшими все нюансы, которые волновали англичан, а порой и просто грубо обходившие эти соображения.
К тому же посыпались обвинения в том, что Меган стала жертвой расизма и снобизма. Обвинение в снобизме было просто смешным. Софи Рис-Джонс и Кэтрин Миддлтон тоже принадлежали к среднему классу, и они успешно вошли в королевскую семью, поэтому происхождение Меган не могло быть проблемой. И расизм тоже. На самом деле, раса Меган играла в ее пользу, поэтому Британия была недовольна тем, что за тот радушный прием, оказанный ей первоначально, им отплатили обвинениями в расизме. Ее неспособность счастливо обосноваться в Британии была связана не с ее расой, а с ее отказом приспособиться к новому образу жизни.
Людям по обе стороны Атлантики следовало бы просто признать, что такой зрелой женщине, как Меган, привыкшей жить по-своему и довольной собой, почти неизбежно будет трудно приспособиться к новой обстановке, в которой ценности и ожидания радикально отличаются от тех, к которым она привыкла. Обвинять англичан в предвзятости из-за неспособности Меган ассимилироваться было бы так же необоснованно, как обвинять ее в том, что она это делала злонамеренно. Тот факт, что она не могла и не хотела приспособиться к жизни в Британии, не делал ее злой, так же как неспособность Британии приспособить свои ценности, обычаи, традиции и ожидания к ее удобству не делает нас, британский народ, расистами. Если бы Меган была европеоидной голубоглазой блондинкой, которая вела себя точно так же, как она себя вела, она получила бы такую же реакцию. Скорее всего, это было бы даже быстрее и жестче по тону, по очевидным причинам.
Несправедливое обвинение в расизме вызвало возмущение в Британии. Все больше людей считали, что Гарри и Меган обязаны не только королевской семье и монархии, но и всему британскому народу, который так тепло приветствовал ее. То, что супруги позволяли выдавать обоснованную критику своих действий за расизм, было безжалостным цинизмом с их стороны. Она не сделала ничего, чтобы завоевать любовь британцев, и фактически потеряла их уважение, потому что единственное, чего не могла принять нация, гордящаяся честной игрой, это обвинения в том, в чем она не была виновата. Если Меган не знала старого британского осуждения “Это не крикет” (англоязычная фраза, означающая неспортивное поведение в спорте, в бизнесе или в жизни в целом, – прим. пер.), то Гарри должен был знать. И его молчание не делало ему чести.
Королевской семье пришлось срочно решать, как лучше поступить с супружеской парой, которая стремилась добиться своего, невзирая на проблемы для своей семьи, нации и института монархии. Один из европейских членов королевской семьи рассказал мне, что Королева, Принц Уэльский и принц Уильям с самого начала “перегибали палку, пытаясь прийти к какому-то соглашению” с Меган и Гарри.
“Они все еще пытаются. Я полагаю, что они будут пытаться очень долго, потому что то, чего хотят Сассексы, на самом деле несовместимо с конституционной монархией, поэтому после встречи королевы с Гарри, Чарльзом и Уильямом было введен переходный период на один год, чтобы посмотреть, как как будет продвигаться их коммерческая деятельность. Это будет долгий и трудный процесс проб и ошибок, причем большая часть гибкости будет исходить от королевской семьи, а большая часть требований и жалоб – от Сассексов”.
Сейчас королевские особы чувствуют, что их предали Сассексы.
Поведение Гарри и Меган с тех пор, как они впервые объявили о своем уходе, имело явно враждебный оттенок. Мне сказали, что Уильям был в ярости на Гарри и Меган за то, что они использовали ее друзей, чтобы унизить Королеву и обвинить семью в злобных действиях, хотя ничего подобного не было. Единственная позиция семьи состояла и продолжает оставаться в том, чтобы найти путь, который позволит Сассексам зарабатывать столько денег, сколько они хотят, не нанося ущерба короне.
Никому не нравится быть обвиненным в преследовании, тем более когда это не соответствует действительности, но семья понимает, что большую роль здесь играет «человеческий фактор», как объяснил член европейской королевской семьи.
“Они понимают, что, когда мы говорим о Сассексах, мы на самом деле говорим о Меган с Гарри, навязчиво известном и, следовательно, полезном идиоте, который тащится следом, говоря “Да, да, да” всему, что она предлагает – независимо от того, насколько это ранит его или его семью”.
Члены королевской семьи оказались в безвыходном положении. Они не отрицают права Меган жить так, как она считает нужным. Они признают, что с их стороны было бы неразумно ожидать, что почти сорокалетняя женщина, которая не может переключиться с одного образа жизни на другой, пожертвует своим комфортом ради их благополучия. Это действительно очень печально, но королевская семья знает, что подобные вещи случаются с миллионами семей по всему миру. Они надеются, что люди поймут и проявят сострадание к их дилемме – и к Гарри тоже.
Эта королевская особа объяснила, что первоначальное заявление Сассексов об уходе было именно тем, что многие в британской прессе и многие во дворце сочли «захватом власти». Это должно было заставить королевскую семью принять то, что они не могут принять. Они (Меган и Гарри) пытались жестко наказать семью».
Во дворце сочли это заявление “дерзостью”. И все понимали, насколько Сассексы оторваны от реальности. В самом деле, кто в здравом уме станет делать заявление о том, что они собираются “сотрудничать с королевой”? Это подтверждает, насколько крайне самомнительной, даже бредовой является эта пара. Королева – это Суверен. Она – глава семьи. Она – их НАЧАЛЬНИК. Начальство не сотрудничает с подчиненными. Они сотрудничают с РАВНЫМИ. Единственные равные Королеве – это главы других государств. Как армейский офицер, Гарри слишком хорошо знает, что его Суверен – это его главнокомандующий. Все военные люди уважают субординацию. Как член королевской семьи, он знает, что внук Государя не имеет паритета с Государем.
В Меган начало проникать осознание, что она такой сильный персонаж и такая самоуверенная личность, что считает себя равной любому другому живому человеку, независимо от того, кто он и каково его положение, и что она чувствует себя достаточно сильной, благодаря своей вере в себя, что она будет сражаться с кем угодно, включая Королеву, и будет считать себя имеющей полное право вести переговоры с кем угодно, включая Королеву, как будто они равны.
Хотя такое отношение считается достойным восхищения во многих кругах в Соединенных Штатах, внутри британского истеблишмента оно рассматривается как достойное презрения folie de grandeur (безумие величия, фр., – прим. пер.).
“Ни в коем случае Гарри никогда не считал бы себя равным Королеве. Я даже не представляю, кто может считать себя наравне с королевой. Я съеживаюсь от смущения за этого молодого человека. Как он вообще мог позволить этой женщине сделать такое заявление, используя его имя, выше моего понимания” – говорит королевская особа.
Именно здесь мы видим, как типичная американская точка зрения о равенстве всех совпадает с точкой зрения антимонархистов в Соединенном Королевстве. Они тоже считают всех равными и не могут понять, почему должность главы государства должна быть наследственной. Они хотят, чтобы она была открыта для всех, и республиканцы даже предположили, что Дэвид Бекхэм станет лучшим главой государства, чем королева Елизавета II. Чего они не понимают, так это того, что даже если наследственный элемент будет устранен, равенство останется лишь условным понятием, ибо глава государства в республиканском или даже марксистском обществе занимает уникальное положение внутри этого государства и общепризнанно является выше всех других граждан.
Тот факт, что Меган не уважала своего собственного президента, укрепило ее веру в то, что должность главы государства – это просто еще одна должность, и что она, будучи признанным активистом, имеет полное право оспаривать ее, когда это в ее интересах.
Для людей, которые восхищаются расширением прав и возможностей, не может быть никаких сомнений в том, что Меган превратилась в наделенную полномочиями женщину, которая не уважает ни одного человека или положение так же, как она уважает свое право прокладывать свой собственный путь. Тот факт, что она теперь взяла на себя роль королевы Елизаветы II, мягко говоря, внушал благоговейный трепет. Она заслужила признание за то, что решила относиться к монарху просто как к еще одному обычному человеку. Но такое отношение вызвало удивление во многих британских кругах, не в последнюю очередь в прессе, которая вскоре увидела, насколько сильной и находчивой может быть Меган, когда она надевает свой мыслительный колпак. Едва успев заявить о своем уходе, она и Гарри сделали заявление, в котором объявили, что приостанавливают действие системы Rota. Это было все равно что бросить боевую гранату в СМИ.
Упомянутая ранее система Royal Rota, существовавшая десятилетиями, рассматривалась и прессой, и дворцом как наиболее справедливый и практичный и взаимовыгодный способ сосуществования этих двух органов британской национальной жизни. Назначив одного журналиста и/или фотографа из пула журналистов семи ведущих газетных компаний страны, как королевская семья, так и пресса были уверены во взаимовыгодном освещении с минимальными усилиями, поскольку единственный представитель передавал контент всем другим своим коллегам.
Рота всегда работала хорошо, потому что только аккредитованные журналисты имеют доступ к королевским особам. Это гарантировало им солидное представительство и определенную меру контроля, приемлемую для обеих сторон. Журналисты, которые позволяли себе сомнительное или неэтичное поведение, теряли свою аккредитацию, в то время как члены королевской семьи признавали, что пресса имеет право на справедливую критику, поэтому система всегда имела определенную степень беспристрастности, которая хорошо работает как для королевской семьи, так и для прессы.
На этом этапе следует помнить, что британские королевские особы, как и все другие общественные деятели в Великобритании, признают, что наши средства массовой информации более надежны и критичны, чем любая другая национальная пресса. Все это понимают, большинство общественных деятелей принимают это и смиряются с этим, даже несмотря на то, что все мы в то или иное время боремся с негативом. Общественные деятели, которые слишком громко оплакивают свою судьбу, теряют уважение как со стороны своих коллег, так и со стороны прессы, потому что большинство общественных деятелей в этой стране высоко ценят важность Свободной Прессы.
Хотя Гарри и Меган утверждали, что они тоже уважают право прессы призвать их к ответу, каждое их действие противоречило этим утверждениям, и те, кого они пытались заткнуть за пояс, считали их лицемерными и меритократическими. Они хотели, чтобы британская пресса действовала так же, как американская, освещая знаменитостей. PR-службы пишут сценарий, а газеты и журналы в США либо следуют ему, либо изменяют его с согласия субъекта и/или его/ее пресс-представителей. Именно к этой системе Меган Маркл привыкла, будучи второстепенной знаменитостью, которая была недостаточно достойна того, чтобы журналисты заняли независимую позицию.
Для нее было чем-то вроде шока, когда она столкнулась с тем, как функционирует британская пресса: ее взгляды могли быть оспорены, ее поведение тщательно изучено. И очевидно, что отказ Сассексов сотрудничать с Royal Rota был их решительной попыткой навязать журналистику американского стиля более сильной британской прессе. Политика Меган и Гарри заключалась в устранении всех, кто им не нравился, их альтернативой была замена системы Rota на систему их собственного изобретения.
“Меган серьезно относится к своей роли движущей силы перемен”, – сказал журналист Алексис Парр. – Но перемены всегда в ее пользу, а там, где дело касается прессы, – в ущерб свободе слова”.
Меган и Гарри собирались не просто заменить беспристрастную систему той, которая была бы им ближе и легче управляема. Они готовились к еще более драконовскому средству, потому что Гарри питал бешеную и иррациональную ненависть к прессе, обвиняя ее в смерти своей матери. А Меган развила истерическую антипатию к их критике в ее адрес, заявляя, что они основаны на расизме, сексизме, женоненавистничестве, ревности, зависти и всем остальном, кроме справедливой критики. Ее вера в себя была настолько твердой, что она просто не могла смириться с тем фактом, что некоторые из их критических замечаний могут быть правдой.
Теперь Гарри и Меган решили унизить своих противников, представив себя жертвами. Они обвинили авторитетные органы британской прессы в том, что те лицемерные лжецы и мошенники, которые злонамеренно искажают и переворачивают их действия. Они заявили, что “хотели бы изменить и расширить доступ к своей работе” и что они будут “приглашать специализированные средства массовой информации на конкретные мероприятия, чтобы обеспечить более широкий доступ к их деятельности, расширяя спектр освещения новостей”.
Для британской прессы это было лицемерным оскорблением, поскольку Сассексы ограничивали доступ, запрещали всех репортеров основного направления, выбирая вместо них только ручных журналистов, которые сообщали бы об их деятельности так, как им было бы приятно. Или, как выразились Гарри и Меган, “заслуживающие доверия средства массовой информации”. На самом деле это означало, что они должны делать репортажи в североамериканском стиле, в котором Сассексы поставляли бы им новости, а пресса добросовестно повторяла их слова.
Неудивительно, что основная часть прессы была разгневана этой уловкой, лишавшей их доступа, на который ранее они имели право по давно установившейся практике. Но Меган хитра, и она придумала способ противостоять своим противникам так, как это не удавалось никому из королевских особ. Для людей, которые хотят контролировать то, что о них пишут в прессе, она в одночасье превратилась в нечто вроде героини.
Мне достоверно известно, что Меган и Гарри опасались, и не без оснований, что британская пресса могла саботировать их хорошо продуманные стратегии повышения как финансового, так и репутационного уровня. Они опасались, что средства массовой информации могут указать на потенциально неблагоприятные последствия их коммерческой деятельности для благосостояния монархии. Это бы ослабило их престиж в США, ослабило их бренд и возможности для бизнеса. Поэтому они должны были нейтрализовать такие комментарии еще до того, как они были сделаны. Поэтому наиболее эффективным способом было представить себя жертвами порочных и несправедливых средств массовой информации и взять под полный контроль повествование о себе. Новости должны исходить не из независимых и неконтролируемых источников, а исключительно от самих себя. Только тогда они смогут контролировать лояльный поток информации.
Это был чистый медиаменеджмент. Несомненно, за всем этим стояла Саншайн Сакс. Конечно, все это было не ново, так как любой изучающий историю знает, как важно формирование общественного мнения.
Двумя признанными гениями двадцатого века были блестящий министр пропаганды Гитлера Йозеф Геббельс и Диана, Принцесса Уэльская. Поэтому неудивительно, что ее сын Гарри и его подкованная в общении со средствами массовой информации жена проявили такие способности. Но что было удивительно, так это полное отсутствие границ. Они не только были новаторами, будучи настоящими “силами перемен”, но и вели себя с напористостью и безжалостностью, которые были поистине удивительными не только для прессы и общественности, но и для дворца.
Несомненно, их хорошо консультировали настоящие эксперты. Их тактика была направлена на то, чтобы держать британскую прессу на задворках. Поступая таким образом, они ослабляли критику в свой адрес, поскольку пресса уже не могла формировать повествование, а была вынуждена следовать за ним.
Меган и Гарри намеревались изменить отношение к прессе, чтобы общественность в конечном итоге решила, что обоснованная критика Сассексов со стороны прессы – это просто придирки, даже когда пресса действительно выполняла свою ответственность перед нацией, справедливо и точно комментируя их желание изменить заветные национальные обычаи и институты, которые подавляющее большинство британской общественности не хотело менять.
Придумав такую эффективную тактику исключения нежелательной прессы, Меган и Гарри также ясно дали понять в своем объявлении, какого рода комментарии прессы они будут в дальнейшем считать приемлемыми. Они требовали “объективной” отчетности, а также продолжать использовать социальные сети, чтобы делиться информацией с общественностью напрямую. Это поразило британские СМИ как еще более лицемерное ханжество, и каждый журналист, с которым я беседовала, верил, что политика Сассексов всегда будет заключаться в том, чтобы контролировать доступ так жестко и передавать информацию так осторожно, что единственная картина, которую когда-либо увидит публика, будет сильно отцензурирована.
Тем не менее заявления Гарри и Меган получили поддержку в Соединенных Штатах, где существовало мнение, что это они стали жертвами британской прессы, а не наоборот. Эти позитивные реакции показали, что на самом деле существует как реальный культурный, так и поколенческий разрыв. Несмотря на то, что американцы дорожат своими правами по Первой поправке, они не осознают опасности, которую Сассексы представляли для свободы слова в Великобритании. Британцы, к которым в данном случае относятся и канадцы, поняли это.
Молодежь по обе стороны Атлантики приняли два заявления Меган и Гарри за чистую монету. Они считали, что у пары должен быть шанс вести свою собственную жизнь так, как они считают нужным. Если они хотят бросить королевский образ жизни и зарабатывать деньги, пусть делают. Это чувство не разделяла более зрелая часть населения, которая считала королевскую чету жадной, эгоистичной и потворствующей своим желаниям.
Герцогство Корнуолл, принадлежавшее принцу Чарльзу, с тех пор как Меган вышла замуж за его сына, потратило на ее одежду почти миллион фунтов. Ремонт их дома в Виндзорском поместье королевы обошелся налогоплательщикам в 2,4 миллиона фунтов стерлингов. Ни один из них не был перегружен работой. На самом деле, они хотели слишком многого: быть королевскими особами, когда это им выгодно, и частными гражданами, когда это не подходит. Они хотели быть и там, и там, время от времени выступая на королевских мероприятиях, когда это было в их интересах, получая поддержку от налогоплательщиков, и одновременно зарабатывать себе состояние. Им было все мало и мало…
Решение Меган и Гарри уйти с поста старших членов королевской семьи вызвало раскол в обществе, и это было самым интересным.
Для тех из нас, кто имел инсайдерскую информацию о том, что происходит на самом деле, было удивительно наблюдать, как даже высокопоставленные люди, такие как канадский премьер-министр, могут вмешаться и сделать все великолепно неправильно среди этого общественного клубка одобрения и неодобрения. Объявление Гарри и Меган, которое прозвучало, как гром среди ясного неба, и сбило с толку королевскую семью, содержало так много наслоений, которые воспринимались как неуважение или объявление войны, что только наивные, неискушенные или тупые люди могли прочитать его и подумать, что обложка раскрывает содержание книги. Тем не менее, хороший друг Меган и Гарри, Джастин Трюдо, заявил, что Канада не только примет их, если они решат переехать туда, но и разделит расходы на их безопасность с британцами, пока они будут в Канаде.
Последовавшие за этим вопли политиков и общественности ясно дали понять, что канадцы не хотят ничего платить за привилегию жить с Меган и Гарри в одной стране. Они раскритиковали щедрое предложение премьер-министра, а некоторые политики пошли еще дальше, заявив, что канадская монархия потому так хорошо работает, что члены королевской семьи только посещают ее, а не живут там.
Такого никогда не было раньше. Дочь королевы Виктории принцесса Луиза и ее муж маркиз Лорн, впоследствии 9-й герцог Аргайл, жили в Канаде, когда он был генерал-губернатором, а также брат королевы Марии Граф Этлон и его жена принцесса Алиса Олбани, внучка королевы Виктории. Бывший принц Аластер, 2-й герцог Коннотский, внук короля Эдуарда VII, не только прожил в Оттаве три года, будучи адъютантом Лорда Этлона во время Второй мировой войны, но и замерз насмерть, выпав из открытого окна в Ридо-холле, официальной резиденции генерал-губернатора, будучи пьяным. Но многое изменилось с тех пор, как Лорд Этлон покинул пост генерал-губернатора в 1946 году. Канадцы больше не хотели, чтобы члены королевской семьи проживали в Канаде. В редакционной статье, опубликованной в газете The Globe 13 января 2020 года, это было изложено ясно и подробно:
“… Канада сохранила монархию, и главу государства мы делим с различными странами Содружества. Представители главы государства здесь – генерал-губернатор и вице-губернаторы провинций, которые выполняют важнейшие обязанности. Они не члены королевской семьи, они просто временные олицетворения виртуального монарха, который постоянно находится за морем.
Более того, начиная с 1950-х годов генерал-губернаторами всегда были канадцы. Принцев не отправляют сюда, когда на другой стороне Атлантики для них нет никаких полезных обязанностей.
Сассексы решают свои личные проблемы, и канадцы желают им удачи. Канада приветствует людей всех вероисповеданий, национальностей и рас, но если вы старший член нашей королевской семьи, наша страна не может стать вашим домом.
Правительство должно дать это понять. Не может быть никакого графа Сассекса из Роуздейла и никакого принца Гарри из Пойнт-Грея. Канада – это не дом на полпути для тех, кто хочет покинуть Британию, оставаясь при этом королевской особой”.
Это четко выражало точку зрения многих канадцев, но в то же время прямо указывало на суть дилеммы. Канадцы сочувствовали Гарри в его стремлении уйти от королевской жизни, но не приглашали его сделать это в Канаде.
Хотя уход Меган и Гарри был огромной новостью, и реакция была достаточно разной, давая каждой стороне пространство для маневра, семья должна была вмешаться, чтобы избежать последствий для монархии и исключить возможность ущерба, даже для самой пары.
Гарри и Меган, конечно, не собирались постоянно жить в Канаде, но, будучи искусными тактиками, понимавшими, что их радикальное бегство из Соединенного Королевства было бы более терпимым, если бы их конечная цель – Калифорния – была скрыта под фиговым листком желания жить в стране Содружества, они позволили всем думать, что собираются жить в Канаде.
Это имело конституционные последствия, но они были незначительными, потому что Гарри был достаточно далеко по линии преемственности. Сначала он был просто запасным, но, как только у Уильяма родился первый ребенок, он перестал быть даже им. К 2020 году он стал четвертым запасным после троих детей Кембриджей. Тем не менее, он все еще был членом королевской семьи, все еще любимым, и все еще тем, чье поведение могло повредить монархии и потенциально ему самому.
Более того, то, что позволяли ему сделать сейчас, создавало прецеденты, которые могут повлиять в будущем на принцессу Шарлотту и принца Луи Кембриджских, поэтому было важно все сделать правильно.
Королева взяла дело в свои руки. В семье она всегда играла второстепенную роль по отношению к принцу Филиппу. Однако в том, что касается ее функций как Суверена, она неизменно ревностно охраняла свою территорию, не допуская вмешательства со стороны любого члена семьи, включая своего властного мужа, которому в других случаях она подчинялась, или властную мать, из тени которой она вышла только после ее смерти в 2002 году.
Несмотря на свою личную скромность, Елизавета II, как королева, всегда обладала поразительной степенью уверенности. Ее личный секретарь достопочтенный (впоследствии сэр) Мартин (затем Лорд) Чартерис был первым, кто обратил на это внимание сразу после ее вступления на престол в возрасте двадцати пяти лет. Он заметил, какой уверенной она становилась, как только ей приходилось исполнять роль монарха.
У нее был подлинный природный авторитет и абсолютная уверенность, возможно, благодаря тому образованию, которое она получила в роли монарха у своего отца, короля Георга VI, и своей бабушки, королевы Марии.
Королева использовала эту царственную уверенность с пользой, когда совещалась с главой семьи, принцем Филиппом, который к тому времени жил на ферме Вуд в поместье Сандрингем, отказавшись от общественной жизни.
Известный в семье своей мудростью, практичностью, гуманностью и непоколебимым королевским подходом к долгу, он, по словам одного европейского монарха, придерживался такой точки зрения: “Самое главное – не дать всему затянуться”. Решения должны быть приняты, и приняты быстро, поэтому в понедельник 13 января была назначена встреча между Королевой, Гарри и двумя следующими монархами – Чарльзом и Уильямом. Королева сообщила всем, что решение должно быть принято до чая, а это означало, что не позднее пяти вечера.
Королевские кузены сообщили мне, что принц Филипп был потрясен тем, как Меган и Гарри пытались оказать давление, чтобы добиться своего. Он был рад не участвовать в самой встрече и, подкрепив Королеву своей поддержкой, уехал из большого дома как раз перед началом встречи со своей хорошей подругой Пенни, женой внука его дяди по материнской линии Дики Маунтбэттена Нортона Нэтчбулла, 3-го графа Маунтбэттена Бирманского.
Гарри приехал из Виндзора пораньше, надеясь заранее встретиться с бабушкой, чтобы повлиять на нее, но ничего не вышло. Она оставалась недоступной до назначенного времени, ожидая прибытия принца Уэльского и Уильяма.
Несмотря на то, что королева ясно дала понять, что хочет достичь соглашения до завершения встречи, все вокруг испытывали личную боль. Чарльз был в отчаянии от того, что его попытки включить Меган в свой круг не увенчались успехом и что Гарри бросил им крученный мяч, в то время как Уильям был расстроен тем, что брат, которого он любил и защищал всю свою жизнь, мог вести себя так безрассудно и разрушительно.
Королева была разочарована тем, что все блестящие возможности, которые этот союз дал всему Содружеству, могли сойти на нет, и что теплота, щедрость и гостеприимство, которые семья и общество проявили к Меган, значили для нее так мало.
Сам Гарри чувствовал, что его недостаточно поддерживают, и был расстроен, когда стало ясно, что они с Меган не смогут поехать в Северную Америку, заключать сделки налево-направо, возвращаться в Британию для нескольких фотосессий, которые будут поддерживать их заработок, и вообще делать все, что им заблагорассудится.
Что касается их хорошо продуманных планов по использованию королевского положения, то Гарри сообщили, что им дают испытательный срок продолжительностью в один год.
“За год многое может случиться, – сказал один европейский принц. – Не придя к окончательному соглашению, семья выиграла время, позволив Сассексам почувствовать, что семья следит за ними, и это, как мы надеемся, побудит их заключать только приемлемые сделки. Помните, Меган – деловая женщина. Главная опасность заключается в том, что она так любит деньги, что пожертвует разумом ради выгоды и тем самым втянет себя и монархию в спор’’.
Помимо того, что супруги получили испытательный срок, семья ясно дала понять Гарри, что они с Меган не будут решать, что делать в отношении своих королевских покровительств, как он и Меган предлагали в своем первоначальном назначении. Ему сообщили, что он должен будет отказаться от своих связей с армией. Это был большой удар для него, потому что “он действительно планировал приезжать, сидеть на корточках с мужчинами, наслаждаться товариществом, которое было одним из самых лучших моментов его жизни, а затем возвращаться в Америку, желательно, на частном самолете друга, чтобы заключить больше сделок, пока Меган увеличивала семейное состояние, став президентом Соединенных Штатов или просто обычной миллиардершей, не важно”, – объяснил один из его кузенов.
Гарри не рассчитывал на то, что его вынудят отказаться от должности генерал-капитана королевской морской пехоты, которую он унаследовал от своего деда принца Филиппа и высоко ценил; Почетного командующего ВВС или главнокомандующего малыми кораблями и подводными лодками Королевского Военно-Морского флота. Потеря этих должностей действительно причинила боль, как он признался несколько дней спустя, когда выступал в Челси Айви от имени Sentebale, благотворительной организации, которую он основал и которая поддерживает психическое здоровье и благополучие детей и молодежи, больных ВИЧ в Лесото и Ботсване.
Он также не утратил покровительства над Invictus Games, которые сам же и основал. Тем не менее, единственными действительно значимыми патронажами, которые ему и Меган было позволено сохранить, были должности президента и вице-президента Королевского фонда Содружества. Королева искренне любит Содружество, как знают все ее близкие, поэтому, позволив Гарри и Меган сохранить эти покровительства, она надеялась, что это позволит открыть каналы для более широкого сотрудничества в будущем.
И последнее, но не менее важное: Гарри и Меган также были вынуждены отказаться от использования своих титулов Королевского Высочества. Хотя они не были лишены их, им было запрещено использовать эти почетные звания после того, как они официально ушли в отставку как члены королевской семьи 31 марта 2020 года. Королева, принц Чарльз и принц Уильям передали четкое сообщение: вы не можете быть одновременно и внутри, и снаружи. Это или-или.
Это был еще один тонкий способ установить некоторый контроль над упрямой парой. Если бы они вели себя прилично, то о дальнейших понижениях не могло быть и речи, но подразумеваемая угроза была очевидна: перейди черту, и ты можешь вообще потерять свой королевский ранг.
Вряд ли Меган и даже, возможно, Гарри знали, что существует прецедент, когда королевским особам запрещалось пользоваться своими королевскими титулами. В 1917 году Ее Высочество Принцесса Мод, графиня Саутеск, получила приказ от своего дяди, короля Георга V, прекратить использование стиля и титула принцессы, которыми в 1905 году ее одарил дед, король Эдуард VII. С тех пор она стала известна под своим именем по мужу – Леди Саутеск. Хотя она оставалась принцессой и Королевским Высочеством и ее коронационные одеяния были одеянием принцессы, а не графини, даже в придворном круге о ней упоминали только как о графине. Если бы она продолжала пользоваться своими королевскими титулами, король Георг V лишил бы ее их.
Поскольку Гарри и Меган сейчас находятся в столь же аномальном положении, и никто еще не знал, окажется ли Меган индивидуалисткой в коммерческом и политическом плане, как некоторые опасались, обе двери были открыты. Если она и Гарри будут уважать границы, за которыми члены королевской семьи могут действовать в коммерческих и политических целях, им будет позволено сохранить свой королевский статус. Если они отклонятся от требуемых высоких стандартов, их могут лишить этого права.
Это была не пустая угроза, и конституционалисты, которые утверждают, что парламент должен будет проголосовать за лишение Гарри его королевского статуса, ошибаются.
Хотя пэры не могут быть отозваны иначе как по решению парламента, король Георг V одним росчерком пера в патенте от 20 ноября 1917 года лишил целый ряд своих королевских родственников их королевского статуса. Среди них был внук короля Эдуарда VII принц Алистер Коннотский который стал лордом Макдаффом; братья королевы Марии принцы Адольф и Александр Текские, ставшие соответственно маркизом Кембриджским и графом Этлоном, а их наследники принцы Георг и Руперт были понижены до графа Элтема и виконта Трематона вместе со всеми остальными детьми, которые стали просто лордами и леди; и принцы Баттенберги Генрих и Людовик, чьи браки с дочерью королевы Виктории Беатрис и внучкой Викторией не помешали им стать маркизами Кэрисбрук и Милфорд-Хейвен, в то время как все их маленькие дети стали просто лордами и леди. Королева, возможно, и не сможет лишить Гарри герцогства, не пройдя через парламент, но она, безусловно, сможет лишить его королевского статуса с той же легкостью, с какой ее дед лишил только что упомянутых.
Друг Гарри и Меган сказал мне, что ни один из них не понимал слабости своего положения в то время, когда они делали эти шаги. Как только они осознали опасность, Меган храбро попыталась наглеть. Она заявила, что люди все равно будут считать их королевскими особами, независимо от того, останутся они Их Королевскими Высочествами или нет.
В какой-то степени она была права. В Америке люди по-другому представляют себе, что значит быть членом королевской семьи. Пока ты с ними в родстве, тебя считают королевской особой.
Даже в Британии люди не понимают, насколько узок круг королевской семьи. Сына и дочь принцессы Маргарет часто называют королевскими особами, как и детей принцессы Анны. На самом деле, ни один из них не является королевским. В сущности, королевская семья ограничивается монархом, его детьми и всеми внуками по мужской линии. Это также распространяется на детей наследников в третьем поколении, поэтому Кембриджские дети являются королевскими, но ни один законный ребенок Гарри не является членом королевской семьи до тех пор, пока его отец не взойдет на трон.
Но Меган и Гарри – члены королевской семьи, и, даже если они были понижены в должности и им отказано в использовании титулов их Королевского Высочества, они будут продолжать оставаться королевскими, хотя и полуотделенными, если их не лишат королевского статуса.
Какой бы отдаленной ни казалась эта возможность, она не выходит за пределы понимания. Если они окажутся втянутыми в скандал, как инфанта Кристина и ее муж, то вполне могут оказаться лишенными своего королевского статуса, как Кристина и Иньяки Урдангарин были лишены своих герцогских титулов. Британская монархия оказалась удивительно находчивой и изобретательной, когда в ее интересах создать новые прецеденты. Так что не исключено, что Гарри вдруг перестанет быть Королевским Высочеством. Сомнительно, что люди тогда все еще будут считать их королевскими, но даже если так, то уровень престижа будет бесконечно ниже, чем у королевского герцога.
Все это, конечно, может показаться неправдоподобным, но таково же было и внеправовое постановление, которое не позволяло герцогине Виндзорской именоваться Ее Королевским Высочеством, или изобретение, благодаря которому дети принца Эдварда, которые по праву являются Его Королевским Высочеством принцем Джеймсом Уэссекским и Ее Королевским Высочеством принцессой Луизой Уэссекской, стали известны как виконт Северн и леди Луиза Виндзор.
Самым спорным из всех планов Сассексов, когда они стремились вывести свое каноэ за пределы безопасной гавани британской королевской жизни в бурные моря Америки, была регистрация товарных знаков Sussex Royal.
Невероятно широкая сеть, которую они забросили, когда зарегистрировали более сотни предметов, начиная от чисто коммерческих до чисто благотворительных, вызвала тревожный звон во дворце. Главный герой-оруженосец Подвязки Томас Вудкок, когда его спросили об объявленном Гарри и Меган намерении продолжать использовать слово “Королевский” в своем бренде, сказал “Таймс”: “Я не думаю, что это хорошо”. Конечно, они потратили много сил и средств на регистрацию товарного знака, и Меган не была бы способной деловой женщиной, если бы не пыталась удержать бренд, на создание которого уже потратила столько времени, хлопот и денег. Однако не могло быть и речи, чтобы они могли выставить себя на продажу, как королевские особы, ибо слово royal имеет ограниченный характер использования.
Но то, что они вообще пытались это сделать, показывает, насколько искренне наивными были Меган и Гарри, или насколько наглыми, в зависимости от вашей точки зрения. Они запросто могли бы поставить под своей торговой маркой что-нибудь другое – свои имена, инициалы, что угодно под герцогской короной, например, малоизвестный Archewell, который они впоследствии придумали, – и не нарушить закон. Но предположив, что они могут запросто эксплуатировать Sussex Royal, они показали, по крайней мере, насколько они оба были невежественны даже в самых элементарных правилах английского общества, или насколько они были уверены, что смогут взять верх как над королевской семьей, так и над законом.
Хотя Томас Вудкок действовал от имени королевы, и именно он в конечном счете помешал Меган и Гарри использовать слово “Королевский” в их бренде, Ее Величество тем не менее была полна решимости сделать все возможное, чтобы заделать как можно больше трещин, несмотря на то, что всегда в течение своего долгого правления всегда ставила благо короны выше своих личных соображений.
В прошлом были случаи, когда личный выбор Елизаветы II был жестким, например, когда она приняла совет сэра Уинстона Черчилля сохранить для своей династии фамилию Виндзор, и тем самым создала проблему в своей собственной семье. Или когда она решительно отказала принцессе Маргарет, когда та хотела выйти замуж за Питера Таунсенда, и это вызвало проблемы между ней и ее сестрой. Гарри должен был понять, что его бабушка не была слабаком.
Несмотря на то, что Королева была непоколебима, когда семья вторгалась на священную королевскую территорию, она, тем не менее, была чрезвычайно снисходительной матерью и бабушкой. Вполне вероятно, что именно это позволило Гарри поверить в то, что его и Меган экстраординарные требования увенчаются успехом.
Королева была полной противоположностью строгих отца и дедушки. Ее критики сказали бы, что она была слишком понимающей. Из всех членов королевской семьи, присутствовавших на этой встрече в январе 2020 года, когда она, Чарльз, Уильям и Гарри решали, как лучше поступить, Королева была наиболее снисходительна, стремясь к тому, чтобы пара достигла как можно большего числа своих целей, не нанося ущерба монархии – даже если это означало бы пересмотр обычаев. Ее позиция была отражена в заявлении, которое она сделала в конце встречи:
“Сегодня в моей семье были очень конструктивные дискуссии о будущем моего внука и его семьи. Моя семья и я полностью поддерживаем желание Гарри и Меган создать новую жизнь в качестве молодой семьи. Хотя мы предпочли бы, чтобы они оставались полноправными членами королевской семьи, мы уважаем и понимаем их желание жить более независимой семейной жизнью, оставаясь при этом ценной частью моей семьи.
Гарри и Меган ясно дали понять, что не хотят зависеть от государственных средств в своей новой жизни. Поэтому решено, что будет переходный период, в течение которого Сассексы будут проводить время в Канаде и Великобритании.
Это сложные вопросы, которые предстоит решить моей семье, и есть еще кое-какая работа, но я попросила, чтобы окончательное решение было принято в ближайшие дни”.
Вполне понятно, что пресса рассматривала это заявление со всех точек зрения, включая те, которые никогда не существовали. На самом деле Меган и Гарри плыли в неизведанные воды. Поговаривали об их “отречении”, связывая их с герцогом и герцогиней Виндзорскими.
Между Гарри и Меган Сассекскими, Дэвидом и Уоллис Виндзорскими действительно существовали параллели. Меган и Уоллис обе были разведенными американками. Гарри и его пра-пра-пра-дядя отказались от своего королевского положения из-за любви к женщине. Оба они были страстно и одержимо влюблены в женщин, ставших их женами. Оба были зависимы от объектов своей любви, как и брат Дэвида, прадед Гарри король Георг VI от Елизаветы Боуз Лайон, позже королевы Елизаветы, а затем королевы-матери.
Эта крайняя зависимость от женщин была характерной чертой нескольких ганноверских королей на протяжении веков, включая их общего предка короля Георга III и его сына Августа, 1-го герцога Сассекса, который был дядей королевы Виктории. У него было две жены, которые не могли считаться законными, поскольку не было получено согласие монарха: первая – леди Августа Мюррей, мать его двоих детей, и вторая – леди Сесилия Баггин. Став королевой, королева Виктория, как всегда романтичная, сжалилась над своим дядей и его второй больной женой, а поскольку отменить закон о королевских браках 1772 года и сделать тетю Сесилию герцогиней Сассекской не представлялось возможным, то вместо этого она сделала ее герцогиней Инвернесской. Это было поистине удивительно и показывало, до какой степени Виктория была одновременно романтичной и гибкой, и по мнению некоторых придворных, королева Елизавета II унаследовала эти черты от своей прапрабабушки.
На этом сходство между Сассексами и Виндзорами заканчивается. Меган с самого начала хотела выйти замуж за Гарри и добилась этого, став живым воплощением всего, что он когда-либо хотел видеть в женщине. Уоллис никогда не хотела выйти замуж за Дэвида и делала все возможное, чтобы отговорить его жениться на ней. Меган происходила из мелкобуржуазной семьи, в то время как Уоллис принадлежала к высшему классу. Уоллис ценила королевский образ жизни до такой степени, что никогда не желая выйти замуж за короля, хотела оставаться его любовницей, чтобы быть частью королевской системы.
Пренебрежение Меган к королевской системе проявлялось не только в ее поведении, пока она жила в Англии, но и в манере ее отъезда. Меган, по сути, одинокий волк с социальными навыками, в то время как Уоллис на самом деле была человеком социальным. По-своему Уоллис была романтиком, хотя и с широкой откровенно признанной жилкой прагматизма. Ее дядя Сол Уорфилд был одним из самых богатых людей в Америке, и она была его единственной наследницей, пока не пригрозила развестись со своим первым мужем, алкоголиком по имени Уин Спенсер, избивавшим жену.
Дядя Сол предупредил ее, что вычеркнет ее из завещания и оставит свои деньги приюту для падших женщин, если она станет первой из Уорфилдов, кто разведется с супругом. Она развелась, и он выполнил свою угрозу, не оставив ей свое состояние в 2,5 миллиона долларов. Хотя Уоллис любила роскошь и имела свой стиль, ее действия показывают, что, когда дошло до дела, она предпочла чувства, а не деньги. Ее поведение, после того как Дэвид отрекся от престола, также показало, что она действительно была “хорошей и честной женщиной”, как Чипс Ченнон называл ее в своих знаменитых дневниках. Несмотря ни на что, она держалась мужественно, была верной и преданной супругой человека, за которого никогда не хотела выходить замуж, создала для них поистине царственный образ жизни во Франции и Соединенных Штатах, публично хранила достойное молчание о реальности своей жизни и со смехом отмечала про себя, как тяжело быть половиной одного из величайших романов в истории.
Многие сравнения между Гарри и герцогом Виндзорским являются причудливыми, порожденными невежеством или непониманием. В то время как оба мужчины были склонны к депрессии и имели проблемы с психическим здоровьем, герцог Виндзорский был архетипом королевской семьи. Ни у кого никогда не было никаких сомнений, что, находясь рядом с ним, ты находишься в присутствии бывшего короля. К тому времени, когда я с ним познакомилась, он, возможно, и был старым занудой, но он всегда был царственным, безупречно одетым и жил в соответствии с королевским этикетом. В нем не было ничего резкого или глупого, чего нельзя сказать о Гарри.
Бывший король не стал бы играть в покер на раздевание в Вегасе, как не стал бы заниматься сексом посреди торгового центра. Он обычно сидел в глубине комнаты, и люди подходили к нему, один за другим, чтобы поговорить с ним, пока он не давал понять, что с него хватит. В Гарри нет ничего королевского. Это, конечно, было одной из его прелестей. В нем определенно никогда не было ничего стильного. У него всегда такой вид, будто он только что вылез из постели или вот-вот ляжет в нее.
Я немного знала герцога и герцогиню Виндзорских в Нью-Йорке, когда была маленькой девочкой, а они уже приближались к концу своей жизни. Она была игривой старой птицей, в то время как он был довольно жалким, с оттенком печали, даже сожаления. Тем не менее он держался очень достойно. Я очень много знала о них по семейным связям. Большой друг моей семьи Джон Прингл, основатель знаменитого Round Hill Hotel, где останавливались Гарри и Меган, когда Том Инскип устраивал там свой свадебный прием, был адъютантом герцога во время войны и был полон историй о Виндзорах. Мачеха моего мужа, Маргарет, герцогиня Аргайл, была их давней подругой. Моя невестка леди Джин Кэмпбелл, чей дед Лорд Бивербрук был одним из самых сильных сторонников герцога, когда тот был королем и собирался жениться на Уоллис, узнала от своего деда множество фактов о них. Если бы Эдуард VIII последовал совету Бивербрука, он остался бы на своем троне, а Уоллис стала бы либо герцогиней Ланкастерской, либо королевой Англии. Однако он так боялся ее потерять, что предпочел отказаться от трона, а не разлучаться с ней, а затем, по иронии судьбы, вынужден был выдержать шестимесячную разлуку, пока она разводилась.
Самым большим отличием между Сассексами и Виндзорами было то, что Уоллис никогда не хотела выходить замуж за Дэвида, в то время как Меган с самого начала хотела выйти замуж за Гарри. Уоллис никогда не хотела быть кем-то, кроме любовницы, в то время как Меган хотела стать принцессой и герцогиней. Уоллис любила своего мужа и хотела остаться миссис Эрнест Симпсон, будучи любовницей короля. В представлении Уоллис, жизнь в изгнании с мужчиной-ребенком (которого они с Эрнестом называли Питером Пэном), осужденным на всю жизнь поклоняться ей у ее алтаря, это ад. Меган же, напротив, поощряла Гарри к жизни в полузабытьи и, похоже, очень довольна тем пьедесталом, на который он ее поставил.
Вопреки распространенному мнению, Уоллис делала все, что было в ее силах, чтобы удержать Эдуарда VIII на троне, но он был так “безумно влюблен в нее”, как выразился его двоюродный брат принц Кристофер Греческий, что безрассудно отказался от своей короны, боясь разлучиться с ней. Зная, на какие жертвы он пошел из любви к ней, Уоллис провела остаток жизни с Дэвидом, отвечая на любовь любовью, которую она на самом деле не испытывала, хотя с течением времени у нее появилась глубокая привязанность к нему. Уоллис также обладала достаточным смирением, чтобы понять, что ее путь был не единственным и не обязательно лучшим. Она не была эгоисткой. Она поняла, что королевский мир был более богатым, более древним, многослойным и фактурным, чем тот, к которому она привыкла в Америке. Она верила, что ей есть чему поучиться в более древнем и устоявшемся обществе, чем ее собственное. Она понимала, что они многому могут ее научить, и начала учиться. Маргарет Аргайл часто рассказывала, как Уоллис превратилась из относительно простодушного новичка в начале 1930-х годов в одну из самых утонченных женщин в мире к концу десятилетия. Она стала лучшей хозяйкой в мире, ее званые обеды стали притчей во языцех для обозначения вкуса, стиля и элегантности. Никто не умел развлекаться так, как герцогиня Виндзорская.
Несмотря на все их различия, Меган и Уоллис имеют одну или две общие черты. Уоллис была достаточно благородна, чтобы заплатить за свое положение. Она понимала, что ее принц многим пожертвовал ради нее. Меган же не только не оценила огромные жертвы, которые принц принес ради нее, но даже не прислушалась к тому, что он сказал. Гарри заявил перед сотнями людей в Челси Айви, как он опечален тем, что отказался от своих связей с военными и даже со своей страной, семьей и друзьями. Может ли она действительно верить, что освободила его от уз, которые были не оковами, а ценными швартовами к прошлой жизни, которая, несмотря на все ее несовершенства, была интересной? Может ли она искренне признать, что не было никакой жертвы в замене его великолепного положения, обремененного возможностями для совершения добра, на положение, полное неопределенности?
То, что Меган не считается с жертвами, когда речь идет о жертвах других людей, – одна из многих забот королевской семьи о будущем Гарри с ней. Они понимают его затруднительное положение, даже если им это не нравится и они не одобряют его.
Они понимают, что они бессильны вмешаться, и что река должна впадать в море, а любые попытки повернуть ее вспять могут привести к печальному исходу. По этой причине Уильям старался чинить мост, насколько это было возможно, хотя мне говорили, что сейчас под мостом так много воды, что вряд ли братья когда-нибудь снова будут рядом, как раньше.
Чарльз, как я понимаю, совершенно сбит с толку: он сдвинул горы для Меган, только для того, чтобы они обрушились на него. Именно ему удалось добиться для Меган, такой же разведенной, как и он сам, того, чего он не мог добиться для себя, а именно церковного венчания, которое архиепископ Кентерберийский провел в часовне Святого Георгия.
Уже сейчас очевидно, что британская общественность смирилась с тем, что герцог и герцогиня Сассекские теперь находятся в другой категории, чем остальные члены семьи. “На мой взгляд, – сказал один европейский принц, – они упали в глазах [британской] общественности от королевских особ до знаменитостей”.
Если это так, то положение Гарри и Меган не так завидно, как может показаться оптимистичной прессе. Поговаривали, что они смогут зарабатывать $100 млн в год, может быть, даже больше, что они – миллиардный бренд, что они могут стать вторыми Бараком и Мишель Обамой или даже, не дай Бог, вариацией Тони Блэра. Но это не верная интерпретация того, как статус работает на самых высоких уровнях общества.
Гарри никогда не был президентом Соединенных Штатов, как Обама, и он никогда не был премьер-министром, как Блэр, который мог обманул парламент, чтобы вступить в войну, которая сделала его популярным в Соединенных Штатах и на Ближнем Востоке, но заработала ненависть миллионов британцев, как только они узнали о его лжи. Если идти по пути Тони Блэра, Гарри и Меган лучше ковать железо, пока оно горячо. Расцвет Тони Блэра длился всего несколько лет. Дни его славы и зарабатывания денег были окутаны его предполагаемым авторитетом, и как только авторитет испарился, он превратился в обанкротившегося подлеца, оскорбляемого во многих кругах общества и частях мира. К его высказываниям относятся с презрением, а его присутствие смущает до такой степени, что я знаю многих людей, которые отказались встречаться с ним (включая вашего покорного слугу), и еще больше тех, кто даже не хочет находиться с ним в одной комнате (снова ваш покорный слуга), не говоря уже о том, чтобы быть с ним на одной фотографии. Не только политика Тони Блэра разрушила его репутацию (хотя и не помогла). Именно представление о нем как о самовлюбленном, лицемерном жадине похоронило его репутацию.
Одурачивать людей одной рукой, и навязывать свое мнение другой – не самый лучший способ завоевать или сохранить уважение. Как только достаточное количество людей потеряет уважение к такому общественному деятелю, потенциал его заработка начнет резко убывать.
Это то, что Меган и Гарри было бы неплохо знать, потому что никто из тех, кто желает им добра, не хочет, чтобы они пошли по пути Блэра, чей путь на самом деле является поучительной историей.
Тем не менее, Тони Блэр действительно возглавлял страну, и делал это в течение длительного периода времени. Он три раза выиграл на всеобщих выборах и вполне мог бы войти в историю как великий премьер-министр, если бы не вверг парламент и британский народ в войну с Ираком, которую никто в Британии, кроме него, не хотел. И даже тогда он вполне мог бы стать выдающимся государственным деятелем в отставке, если бы не проявил себя таким жадным лицемером, каким его считают сейчас. Тем не менее, Блэра уважали, пусть и недолго. За это время он сумел воспользоваться своей репутацией, своим прежним положением и своим несомненным опытом, чтобы сколотить состояние.
С другой стороны, Гарри никогда не возглавлял страну. Он никогда не избирался на какую-либо должность. У него нет опыта лидера. Он был всего лишь мелким армейским офицером, который оказался вторым сыном наследника британского престола. Да, у него были звездные качества. Да, он был почитаемой фигурой вплоть до своей женитьбы. Да, у него была отличная должность, но он никогда не будет первым номером, не говоря уже о том, чтобы быть президентом самой могущественной нации на земле или премьер-министром Великобритании. Более того, он покинул свой пост, чтобы искать счастья на большом торговом базаре. При этом он потерял самую престижную часть своего положения, свое превосходство над другими людьми. Как сказал главный оруженосец Подвязки, “ты либо есть, либо нет”.
Теперь, когда Гарри и Меган отошли от своих королевских ролей, еще предстоит выяснить, повысит ли их откровенный коммерческий подход к жизни их способность зарабатывать. Конечно, они были откровенны в своих объявлениях и своих выступлениях, что продемонстрировал тот знаменитый ролик, на котором Гарри выпрашивает роль для Меган у генерального директора Disney Боба Айгера на премьере «Короля льва».
Гарри не только отказался от благовоспитанной сдержанности, но и заменил ее суетливой техникой, которой позавидовал бы даже Тревор Энгельсон. “Ты ведь знаешь, что она делает озвучку? – неожиданно спросил Гарри у изумленного Айгера, который пробормотал: “Я этого не знал”. “Ты, кажется, удивлен. Она действительно заинтересована”, – продолжил позориться Гарри. Явно смущенный Айгер повернулся и сказал: “Мы бы с удовольствием попробовали. Это отличная идея”, в то время, как его жена, журналистка Уиллоу Бэй, смотрела на него с грозным выражением лица.
Гарри и Меган явно спланировали свою засаду, потому что затем они обратили свое внимание на режиссера Джона Фавро, и Гарри заявил: “В следующий раз, когда кому-то понадобится дополнительная закадровая работа, мы можем помочь”, а Меган добавила: “Вот почему мы здесь”.
Это сработало. Дисней подписал контракт с Меган на озвучивание в обмен на пожертвование в благотворительный фонд “Слоны без границ”. Получила ли она гонорар, возможно, исчисляющийся сотнями тысяч, пока не сообщается, но она выполнила эту работу до отъезда в Канаду в ноябре 2019 года. Когда программа вышла в эфир в апреле 2020 года, отзывы были ужасными, основная часть критиков обвиняла ее в чрезмерном стремлении угодить, хотя меньшинство находило очарование в ее исполнении.
Успех это был или неудача, но когда королевская семья узнала, что Меган и Гарри не только использовали официальное мероприятие для подачи заявки на работу, но и успешно завершили переговоры за их спиной, они пришли в ярость, обвинив пару в заключении контрактов “с фирмами, подобными Disney”, без соблюдения процедуры.
Меган не раскаивалась. Она сказала друзьям, что ее работа с Диснеем еще далека от завершения. Закадровая озвучка – это только начало, и впереди еще много совместных работ.
Этот пробный набег в индустрию развлечений был проверкой во многих отношениях. Они и их советники должны были почувствовать свой путь к успеху, что означало максимизацию бренда Сассексов и его потенциального заработка, одновременно повышая престиж пары. Не сомневайтесь, это был один из брендов, где существовал священный союз между деньгами и репутацией. Одно должно было кормить другое, и на заднем плане была целая команда, работающая над тем, чтобы сделать бренд Сассекса успешным во всех возможных отношениях.
Американские советники Меган и Гарри рассчитывали, что они станут наравне с Обамой в плане заработка. Но сравнение с бывшей президентской четой казалось слишком оптимистичным. Точно так же, как Гарри нельзя сравнивать с Бараком Обамой в практическом и личном плане, так и бывшая актриса кабельного телевидения и блогер с политическими устремлениями, но без политического опыта не может идти в сравнение с успешным адвокатом, администратором университета и бывшей два срока первой леди Мишель Обамой.
Обамы были на переднем крае мировой сцены в течение восьми лет. Ими восхищались за их достижения и успехи. Многие миллионы демократов голосовали за него и до сих пор восхищаются им. За восемь лет своего пребывания на этом посту они ни разу не осквернили заветные национальные обычаи и институты. Они не жаловались на то, как тяжело им приходится, не пытались нейтрализовать или контролировать прессу, не прыгали с корабля, чтобы заработать себе больше денег, чем они уже зарабатывали на своих ролях. Несмотря на весь оптимизм своей финансовой команды, Сассексы не были равными Обамам с точки зрения статуса и достижений, а также не обладали богатым опытом и масштабом видения президентской пары. Но у них были огромные амбиции и вера в себя, и они, используя королевский статус, намеревались хорошо играть в Соединенных Штатах, несмотря на то, что потеряли уважение в Великобритании.
Чтобы полностью осознать опасность, в которой сейчас находятся Сассексы, нужно понять, что на всех уровнях общества существуют градации. Это одинаково верно как для местной больницы в Миссури, так и для банка в Сан-Антонио, или дворца в Европе. Статус – это как вино. Это не всегда хорошо, но иногда то, что в одном месте занимает второе или третье место, становится первоклассным в другом.
Меган в этом плане везло. Когда она переехала в Канаду, она оказалась в кругу людей, которые избегали бы ее в ее родной среде обитания. Все повторилось в Британии, как только стало известно, что они с Гарри собираются пожениться. Пресса представляла ее как большую звезду, чем она когда-либо была, а Эндрю Мортон, который повысил репутацию матери Гарри в панегирике, сделал то же самое для Меган в своем бестселлере “Меган: американская принцесса”.
То ли все эти преувеличения затуманили ее рассудок, и она забыла о своих корнях, то ли она просто не была достаточно искушенной, чтобы понять динамику ситуации, в которой оказалась, то ли она была безразлична ко всему, кроме своих собственных желаний, но Меган неправильно понимала силу монархии и относительную хрупкость королевской власти внутри системы. Как выразилась Энн Гленконнер, Меган считала, что вступление в королевскую семью гарантирует ей “мгновенную популярность”, увлекательную и легкую жизнь, которую она будет проводить, путешествуя в “золотой карете”, в то время как на самом деле королевский образ жизни труден и часто скучен в придачу.
Если бы Меган родилась в солидной семье, она бы поняла, что целое бесконечно больше, чем его части. Великие семьи и великие институты ценят индивидуума, но они также знают, что каждый отдельный индивидуум играет очень малую роль. Неважно, насколько вы важны, могущественны, богаты, талантливы, красивы, умны или что-то еще, вы находитесь на этой земле только в течение ограниченного периода времени. Долговечность становится вопросом каждого отдельного человека, вносящего свой вклад в процветание его семьи или института. Когда-то он уйдет, а его семья или институт будут продолжать процветать, и каждый следующий индивидуум должен оставлять вещи в улучшенном состоянии по сравнению с тем, в каком виде он их принял. Это и является самым большим признаком успеха. Именно этот баланс между вашей собственной значимостью и вашей относительной незначительностью, вашей заменяемостью и вашей уникальной незаменимостью дает обладателям высоких должностей чувство меры, необходимое для выполнения их предназначения. Король умер. Да здравствует (новый) король.
Это были нюансы, которые Меган вполне могла понять, но поскольку она не подавала никаких признаков того, что она поняла их, единственным выводом, к которому могли прийти зеваки, было то, что это было выше ее понимания.
“Всему свое время и место” – это один из краеугольных камней, на которых строится здание всех хорошо воспитанных традиционалистов. Например, когда вы посещаете премьеру фильма, а вырученные средства идут на благотворительность, в которой вы участвуете, вы не должны заставлять генерального директора и директора при встрече искать работу для вашей жены. У вас, по крайней мере, должно хватить благоразумия подождать до конца вечеринки. Хотя Гарри и Меган смогли избежать этого вопиющего нарушения этикета, потому что люди в Диснее верили, что они, будучи королевскими особами, просят не сами себя, а в благотворительных целях, и что они выше уровня коммерции. Теперь эта иллюзия была полностью развеяна их признанием в том, что они хотят достичь финансовой независимости. Опасность заключается в том, что теперь, когда они начали продавать себя, их присутствие будет менее престижным, чем это было бы, когда они не извлекали никакой личной выгоды из своих сделок.
В мире, где родилась Меган и куда она вернулась с Гарри, многие люди считают достойным восхищения быть такими же агрессивными, какими Гарри и Меган были с генеральным директором Disney. Однако не все считают такую прямоту желательной. Такие противоречия еще раз подчеркивают столкновение ценностей одного мира с ценностями другого, поэтому у Меган и Гарри всегда будут последователи, особенно на ее родине.
Поскольку Гарри был старшим членом королевской семьи, он, несомненно, занимал высокое положение. Это усиливалось ощущением, что у него есть нечто такое, что нельзя купить за деньги. К тому же добавлялась его репутация простого, приветливого парня. Он также обладал физическими качествами, чтобы блистать в этой роли. Положение плюс личные качества всегда имеют потенциальный эффект, высокое положение преувеличивает личные качества и наоборот. Его мать была тому примером. Диана никогда бы не считалась красавицей, если бы не стала принцессой Уэльской. А принцесса Уэльская, которой не хватало ее стиля, обаяния, индивидуальности и грациозности, не стала бы мировой звездой, какой она стала.
Опасность для Диан и Гарри этого мира возникает, когда они узнают о своих личных качествах, превышающих ценность их высокого положения. Как только они начинают верить в обман, они оказываются на зыбкой почве. Искушение переоценивать свою личную ценность может стать непреодолимым, если вы не примете то решение, которое приняли Королева и принц Филипп в первые дни их брака, ведь после ее вступления на престол, они почитались как самая желанная, гламурная, привлекательная пара на земле. Они решили, что займутся своими делами так, как будто ничего этого не существует. Они чувствовали, что принять похвалу с щепоткой соли было единственным способом избежать того, чтобы не задрать нос. То, как сложилась их жизнь, доказывает мудрость их выбора.
Для Гарри и Меган опасность их первоначальной популярности заключалась не только в том, что они возгордились, но и в том, что они переоценили свою привлекательность. Любой просчет может нанести долгосрочный ущерб их “бренду” и привести к тому, что они будут считать, что могут стать более коммерчески успешными, чем это было возможно.
Тот факт, что Гарри не имел никакого опыта в американском образе жизни, особенно в коммерции, а Меган не имела никакого реального знания о том, как их королевское положение может быть преобразовано в максимальную финансовую выгоду, означал, что они были, в некоторой степени, слепыми, ведущими слепых, и поэтому были подвержены ошибкам.
Тем не менее Меган действительно является блестящим тактиком, стратегом и бизнес-леди, как ее назвала Нелторп-Коун. Она организовала лучшие бизнес-мозги для себя и Гарри и расположила их так, чтобы они стали королевской парой Голливуда.
В Америке Меган и Гарри позиционировали себя как царственных, гипер-гламурных, стильных, приземленных, заботливых и сознательных людей, которые глубоко заботятся о мире, своих ближних, окружающей среде, животных, детях и семейной жизни.
Нет никаких сомнений, что Гарри и Меган сделали смелый шаг, когда покинули Великобританию и отправились в Калифорнию через Канаду. Требуется мужество, чтобы сделать такой шаг. Мне говорили, что амбиции Гарри были достаточно просты. Он хотел иметь счастливую семейную жизнь со своей женой. Амбиции Меган тоже были простыми, хотя и другими. Они были смесью элементов, которые больше обязаны мечтам, созданным Голливудом. Она часто говорит о переменах, но у нее нет целостного понимания, и она никогда не вникает, каковы будут последствия перемен. Какими бы благородными ни были мотивы Меган, на самом деле она новичок в мире реальной политики. Риторика не решает проблем общества, хотя хорошие риторы на протяжении веков могли использовать свой дар, чтобы получить поддержку общественности.
Во дворце понимали, что королевской особе никогда не будет достаточно просто произносить трогательные речи. С их точки зрения, каждое слово, сказанное королем, должно быть тщательно обдумано, чтобы общественные ожидания не были обмануты, поскольку слишком высокие общественные ожидания привели бы к нежелательному разочарованию.
Ценности Меган, будучи ценностями нового и в значительной степени неопробованного мирового порядка, неизбежно вступали в конфликт с испытанными ценностями старого, проверенного и работоспособного порядка. Она, казалось, не понимала, до какой степени поставила себя в противоречие не только с британским образом жизни, но и с более традиционными элементами внутри Америки.
В любом обществе, будь то конституционная монархия, свободная республика, тоталитарный режим, даже коммунистическое государство, имущие всегда делали упор на сохранение и выживание, в то время как те, кто находится в процессе становления, традиционно ценили изменения и приобретения. Одно не обязательно было лучше другого. Каждый из них имел свои достоинства, в зависимости от обстоятельств конкретного человека. Можно даже сказать, что каждый из них был желателен, ибо те, кто испытывал материальный недостаток и стремился к более богатой жизни, не могли достичь этого, не изменив своих обстоятельств. Они должны были стремиться, в то время как для тех, кто уже обладал активами, акцент все больше и больше смещался на сохранение того, что было, не только для себя, но и для будущих поколений.
Очевидно, что черты характера, навыки и образ мышления были разными для каждой группы, но в одном можно было быть уверенным. Как только те, кто стремился, достигали цели, их фокус неизменно расширялся и включал цели сохранения и выживания, которые были характерными чертами имущих.
Интересно будет посмотреть, на каком этапе своего развития Меган перейдет от стяжательства к сохранению. На сегодняшний день Меган переехала из Безденежного мира в мир Новых денег, а затем в мир Старых денег, когда вышла замуж за Гарри. Теперь она и Гарри решили присоединиться к миру Реальных денег. Старые деньги, Новые деньги, Безденежье и Реальные деньги – все они имеют отличительные черты, и каждый из этих миров повлиял на жизнь пары.
У Старых денег есть большие дома, замки и дворцы, набитые движимым имуществом, которое серьезно истощило бы банковские счета Новых денег и даже пробило бы брешь у Реальных денег, если бы они были в состоянии купить предметы, которые редко, если вообще когда-либо продаются. У Старых денег нет легко реализуемых активов, но у них есть накопление богатств, зачастую в любом виде, кроме наличных, которые Новые деньги могут лишь скопировать в современном окружении. У Старых денег также есть то, что Новые деньги и Реальные деньги не могут купить. У них есть история, традиции и происхождение. Это может быть очень неприятно для новичка, вроде Меган, потому что единственная вещь, которая может быть трудной для нее – это отношения с людьми, которые из-за своего наследия не воспринимают никого, включая себя, слишком серьезно. Это вступает в конфликт с неофитами, которые гораздо более серьезно осознают себя и неизменно серьезно относятся к себе.
Философские различия между Старыми и Новыми деньгами лежат в основе многих недоразумений. Несколько друзей Гарри подтвердили, что Меган никогда не вписывалась в его старую компанию. Она не только не вписывалась, но и демонстративно не делала никаких попыток сделать это. С самого начала ее позиция была такой: “Я – это я. Я непреклонна. Я никому не покоряюсь”. Нелепо, что она придерживалась этого подхода, ведь мы помним, что она сделала все возможное, чтобы покорить верхушку канадского общества, и сделала это успешно, приложив массу усилий, чтобы вписаться в него.
Но между высшими слоями канадского и британского общества есть различия. Канадцы всех сословий больше похожи на своих американских коллег, чем на британцев. Они более просты, чем британцы. Язык, произношение, фразеология, язык тела, явное и неявное поведение радикально отличаются. Если вы американец или канадец, который является самим собой, вы без труда впишетесь во все слои британского общества. Но, если вы личность, чье развитие было столь же самосознательным, как и у Меган, единственный класс в Британии, в который вы будете комфортно вписываться, – это карьеристы, выскочки. Это объясняется тем, что все остальные слои британского населения славятся своей приверженностью нравам миров, в которых они функционируют, и только карьеристы перенимают новые способы поведения и установки, соответствующие их вновь обретенному статусу.
Если бы Гарри был предпринимателем, который начинал в муниципальном доме в Дагенхэме, прежде чем сколотить состояние и приобрести атрибуты богатства, гордясь при этом своими рабочими корнями, Меган в Британии чувствовала бы себя, как дома, и нашла бы простор и комфорт в своем новом образе жизни. Тогда у нее не было бы возможности вернуться на родину в качестве великой звезды, и она, несомненно, устроилась бы так, как никогда не поступала в качестве королевской особы.
Отвращение Меган к друзьям Гарри неудивительно, если учесть ее происхождение и интересы. Хотя на самом деле она принадлежала к категории Безденежных, у нее было достаточно мирского успеха, чтобы приобрести вкусы и взгляды Новых денег. Меган была достаточно умна, чтобы понять, что Старые деньги, хоть в США, хоть в Великобритании, обычно находят Новые деньги вульгарными и грубыми, и поэтому им неприятно находиться рядом.
С другой стороны, Новые деньги считают чопорность и сдержанность Старых денег стеснительным, утомительным и скучным. Их также серьезно смущает то, как внезапно Старые деньги часто впадают в безудержную политическую некорректность, грубо нарушая заветные политкорректные установки Новых денег. Ценности этих двух миров неизбежно сталкиваются, и нет никаких сомнений, что они столкнулись с кем-то столь же догматически разбуженным и политически корректным, как Меган. Особенно ей не нравилось их пристрастие к традиционному деревенскому образу жизни, с его акцентом на кровавые виды спорта; но хуже всего было их отвращение к личной огласке. Столь же отвратительной для любящей роскошь модницы Меган, была их любовь к таким занятиям, как охота, рыбалка, стрельба и преследование, не говоря уже о том, что в их домах было обычно холодно. Это, конечно, было связано с тем, что дома Старых денег настолько велики (маленький дом может состоять из тридцати комнат, большой – из двухсот или трехсот), что постоянно отапливались только комнаты, которые семья использует регулярно.
Даже когда вы останавливаетесь в прекрасно оборудованных замках, таких как Наворт, в одних комнатах тепло, а в других – настоящая Арктика. Старые деньги понимают, что комфорт всегда относителен, и каждый индивидуум должен пожертвовать чем-то из того, что он предпочел бы в идеальном мире, если он хочет сохранить те дары, которые удача предоставила ему в этом мире. Новые деньги не принимают таких компромиссов. Поэтому Новые деньги более требовательны и менее выносливы, чем Старые. То, что Старые деньги принимают непоколебимо, Новые деньги расценивают как личное посягательство на их право всегда чувствовать себя комфортно. Поведение Меган, ставившей свой личный комфорт выше всего, показывало, что она была архетипическим воплощением школы Новых денег.
Это также объясняло, почему она не видела ничего предосудительного в откровенном стяжательстве и ярко выраженном материализме. Новые деньги материалистичны так, как ни какой другой класс в обществе. Они используют всё, чтобы получить то, что они хотят. Они безжалостны, что редко бывает со Старыми деньгами. Они думают, что деньги важнее, чем они есть на самом деле, и что деньги – это волшебная палочка, а не средство обмена. Они слишком часто думают, что другие люди имеют меньшую ценность, чем они сами, и что они могут использовать всё, что угодно, чтобы достичь успеха.
Люди со Старыми деньгами обычно чувствуют себя очень комфортно, если вы понимаете, каковы их ценности. У них есть кодексы поведения, которые восходят к истокам цивилизации. У них есть невидимые границы, которые регулируют их поведение и благополучие от колыбели до могилы. Новые деньги и Реальные деньги гораздо интереснее. Само их незнание этих невидимых границ создает свободу, которая освежает, но только до тех пор, пока вы не поймете, что находитесь в море с кем-то, кто не знает, как управлять лодкой.
Бывший дворецкий принца Чарльза Грант Хэрролд однажды сказал в моем присутствии, что он предпочитает работать на Старые деньги, а не на Новые, потому что люди со Старыми деньгами относятся к своим сотрудникам лучше, чем люди с Новыми. Есть причины, по которым раньше использовались такие выражения, как “необработанный алмаз” или “не отполированный”. Новые деньги просто не имеют осознания, которое приходит с наследием, уходящим в прошлое поколений. Но теперь, когда так много Старых денег потеряли известность и так много Новых денег присоединились к празднику, произошло ослабление правил, и это позволило перекрестное опыление между различными социальными группами. Именно позволило даже Безденежным людям занять места в банкетном зале. Вот почему Меган не только получила доступ, но и была встречена с распростертыми объятиями.
Во всех отношениях до замужества с Гарри Меган считалась Безденежным человеком. Несмотря на то, что она заработала приличные деньги после своего успеха в Suits, у нее не было достаточно денег, чтобы даже купить и обставить приличного размера дом, который они с Тревором арендовали, и поддерживать тот образ жизни, который позволил бы ей занять место в стане Новых денег. Она действительно была Золушкой на балу. Это частично объясняет, почему она считает финансовую независимость столь важной.
Следует помнить, что успех пришел к Меган поздно. До этого она полностью зависела от мужчин, обеспечивающих ей крышу над головой и средства на достойное существование. Эта зависимость от мужчин также объясняет, почему она стала такой сторонницей феминизма, как только заработала достаточно денег, чтобы твердо стоять на собственных ногах. Ее любовь к деньгам и симпатии к левому крылу также можно объяснить ее прошлым. Вместе с отцом и матерью она вела мелкобуржуазное существование, обучаясь вместе с детьми зачастую из более богатых слоев общества. С Тревором Энгельсоном ее жизнь значительно улучшилась, но это все еще было только буржуазное существование. Даже в Канаде ее дом находился в районе, где жили представители среднего класса. И только когда она вышла замуж за Гарри, она действительно перешла из среднего класса в высший.
Переход из одного класса в другой, как и смена страны – сложный процесс. Неизбежно должен пройти период адаптации, чтобы переход был успешным. То, что хорошо работает в одной среде, может не работать в другой. В Америке, где класс и классовость имеют явно отличающиеся от Британии коннотации, поведение Меган воспринималось как “классное”. Поэтому со своим блогом Tig она могла представить себя в качестве арбитра стиля, вкуса и проницательности, и быть признанной в качестве таковой своими двумя миллионами подписчиков.
Однако в Британии, где “классовость” – это нечто совершенно иное, завышенная оценка Меган всего материального повлияла на то, как люди относились к ней. Они отшатнулись от ее откровенного материализма и манер, которые она считала стильными, в то время, как другие считали претенциозными. Обилие обаяния, которое она использовала, чтобы убедить людей, что она хороший и простой человек, также было контрпродуктивно; часто ее манеры поражали слушателей чрезмерным желанием угодить и неискренностью. В том же самом обвиняли ее и критики “Слонов без границ”.
Поначалу отсутствие аристократических корней Меган рассматривалось англичанами как плюс, как это было с Кэтрин Миддлтон и Софи Рис Джонс. Британцам нравятся обычные люди, стремящиеся к величию, до тех пор, пока они не забывают о своих корнях. Самое худшее, что могла сделать Меган, это показать британскому рабочему классу, что она стыдилась своих корней, но она сделала это, показав свое холодное отношение к семье.
Тот факт, что Меган была иностранкой, также должен был помочь британцам проникнуться к ней теплотой, поскольку большинство британцев считают, что американцы настолько отличаются от них, что нормальные британские правила не могут быть применены к ним. Это дает среднему американцу, который переезжает в Великобританию, большое преимущество. Их обычно принимают с распростертыми объятиями, как не приняли бы ни одного британца с подобным социальным происхождением. Все, что нужно сделать, это показать, что они уважают британские обычаи; им даже не нужно подражать им, хотя если они это сделают, британцы оценят. Недавний пример – телеведущая Джули Монтегю.
Девушка со скромным происхождением из Шугар-Гроув, штат Иллинойс, вышла замуж за наследника графа Сэндвича виконта Хинчингбрука, и с тех пор ее естественное обаяние и непринужденные манеры не оставляют никого равнодушным. Она никогда не пыталась казаться “классной”, и именно в этом Меган ошиблась с самого начала. То, что было главным торговым центром для Меган в Соединенных Штатах и Канаде, станет жерновом на ее шее в Британии. Если бы она не была столь застенчиво “классной”, утверждая, насколько она проницательна и даже опытна в самых тонких вещах жизни, то избежала бы уничижительного ярлыка “обыкновенной”, которым Ники Хэслэм так демонстративно пометила ее.
Если бы она была похожа на Джулию Хинчингбрук или хотя бы на Отэм Филлипс, которая вышла замуж за внука королевы Питера Филлипса и сделала очень успешный переход от обычной канадской девушки до члена королевской семьи, отсутствие у нее высокого происхождения не было бы камнем преткновения. Отэм ценится как полноправный член королевского мира и останется им даже после того, как они с Питером расстанутся.
То, что работало на Отэм и Джулию, но мешало приспособиться Меган, было ее нежеланием успокоиться и расслабиться в королевском и аристократическом мире и, перестав быть “классной”, стать просто милой и очаровательной, какой она была в Нью-Йорке с Сереной Уильямс или в Канаде с Малруни и Трюдо. Она же считала, что, как только она станет королевским высочеством, это поднимет ее выше ее естественного уровня.
Дядя Меган Майк Маркл, который любит ее и пытается найти объяснение, почему она забыла обе ветви своей семьи, считает, что у нее имеется метка, явно рожденная “серостью” ее личности в юности. Так это или нет, но Меган, безусловно, сложный человек с высокой чувствительностью, который, по ее собственному признанию, должен был проглотить много обид, пока она поднималась по карьерной лестнице. Это способствовало тому, что она создала внешнюю оболочку, которая защищает ее чувства, поскольку она проецирует на мир то представление о себе, которое она хотела бы, чтобы видели люди.
Тем не менее, проецируя такую “стильную” внешность и объединяя ее с сознательно проснувшейся, левой, политически корректной активистской позицией, которая ясно давала понять, что она не одобряет друзей Гарри и их мир, она отталкивала людей, которые хотели любить ее, но чувствовали, что она не считает их достойными дружбы с ней. Это заставляло многих людей чувствовать себя неловко в ее присутствии, заставляя их отдаляться, хотя она действительно поладила с женой Чарли Ван Штраубензи Дейзи Дженкс, поскольку их связывает общая любовь к обуви.
Конечно, есть и другая точка зрения, которую стоит рассмотреть, почему Меган так и не удалось завести друзей в Британии. Она вполне могла с самого начала решить, что не хочет иметь ничего общего с миром Гарри. Хотя она была слишком осторожна, чтобы сказать об этом прямо, всё указывает на то, что задолго до свадьбы всем было ясно (и, следовательно, было бы ясно и такому умному человеку, как Меган), что она не подходит для роли королевской герцогини и что она не вписывается в личный мир Гарри.
Может быть, они никогда и не были бы хорошей парой, хотя бы потому, что они были настолько чужды друг другу, но она определенно приложила достаточно усилий между первой встречей с ним и женитьбой, чтобы перейти от роли подруги к роли невесты, а затем стать его женой, ежедневно укрепляя отношения, пока они не стали неразрывной единицей.
Друзья и родственники очень беспокоились о том, как она впишется в его мир, поэтому они не хотели, чтобы он женился на ней. Некоторые, например, его брат Уильям, его добрый друг Том Инскип, его дед принц Филипп и его бабушка королева, пытались дать совет соблюдать осторожность. Но каждый раз Гарри возмущало это беспокойство, которое он считал необоснованным вторжением в свою жизнь и реагировал очень эмоционально.
Свидетельством того, что между ними огромной силы притяжение, является то, что всего через несколько недель после знакомства с Меган, Гарри был полностью в ее плену и остается там до сих пор.
Очевидно, она тоже хотела его. Она чрезвычайно любвеобильна по отношению к нему, чрезвычайно тактильна, и даже люди, которые не любят ее и сомневаются в ее искренности, признают, что она покрывает его любовью. Те, кто восхищается парой, убеждены, что они идеально подходят друг другу, в то время как противники Меган уверены, что она хочет не его, он – просто трамплин к величию.
Автор перевода ROYALS
