Родители Николая II всячески противились браку цесаревича с немецкой принцессой Алисой. Она не смогла стать своей новом отечестве и после бракосочетания. Александру Федоровну не любила ни знать, ни простой народ. Как заключила уже в эмиграции известная поэтесса Зинаида Гиппиус:
«Царица никому не нравилась и тогда, давно, когда была невестой Наследника. Не нравилось Ее острое лицо, красивое, но злое и унылое, с тонкими, поджатыми губами, не нравилась немецкая угловатая рослость».
Принцесса с недостаточно-благородным происхождением
Александра Федоровна, урожденная принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская, была четвёртой дочерью великого герцога Гессенского и Рейнского Людвига IV.
Ее отец хоть и имел титул монарха, но весьма незначительного. Крохотное герцогство Гессен (площадью всего 7, 6 тыс км²) на момент рождения Алисы существовало на карте Европы чуть более полувека. До этого оно входило в состав Священной Римской империи, а представители Гессенского дома были всего-лишь ландграфами, то есть имели титул владетельных князей.
Александр III и Мария Фёдоровна считали положение принцессы Гессенской слишком «второстепенным» для супруги императора одной из крупнейших мировых империй и пророчили цесаревичу Николаю более блестящую и выгодную партию. По их мнению, супругой наследника русского престола должна была стать Елена Орлеанская, дочь Луи-Филиппа Альбера, претендента на французский престол из династии Бурбонов. Кроме того, что принцесса Елена была «воплощением женского здоровья и красоты, изящной спортсменкой и очаровательным полиглотом» (так ее охарактеризована газета «Вашингтон Пост») этим браком Россия могла бы закрепить союз с Францией.
Однако Николай был твёрд в намерении жениться на Алисе Гессенской, и связи с болезнью Александра III разрешение на брак было получено. Бракосочетание цесаревича Николая и Алисы Гессен-Дармштадтской состоялось 14 ноября 1894 года, менее чем через неделю после похорон Александра III, а медовый месяц протекал в атмосфере панихид и траурных визитов.
Здоровье
Последняя русская императрица Александра Федоровна не отличалась крепким здоровьем. С детства она страдала невралгией и люмбаго — воспалением нерва, который проявлялся острой болью в пояснице. Также она имела весьма экзотические и редкие типы аллергий, вроде аллергии на цветочные запахи и аллергии на некоторые виды металла.
Кроме того, Александра Фёдоровна была носительницей гена гемофилии, о чем не могла не знать ни она, ни ее окружение задолго до рождения наследника — цесаревича Алексея.
Российский историк, специалист по истории России XIX — начала XX веков Александр Боханов в своей книге «Николай II» пишет, что «Сыновья ее старшей сестры Ирэны, вышедшей замуж за Генриха Прусского в 1888 г., были гемофиликами. Известно, что она читала труды австрийского естествоиспытателя Менделя, где анализировались важнейшие факторы наследственности. Она боялась».
Неприступная немка
После свадьбы императрице так не удалось стать популярною в своём новом отечестве.
По свидетельству, генерала Александра Александровича Мосолова, бывшего с 1900 по 1916 год начальником канцелярии Министерства императорского двора, с самого начала тон неприязни к Александре Федоровне задала её свекровь императрица Мария Фёдоровна, попросту ненавидевшая немцев (в девичестве она стала свидетельницей двух войн родной Дании с Пруссией и Австрией за герцогства Шлезвиг и Гольштейн).
Так или иначе, многие считали Александру Федоровну холодной и надменной женщиной.
Сенатор Владимир Гурко, рассуждая об истоках взаимной, с годами всё возраставшей между обществом и царицей отчужденности писал в эмиграции: «Отчуждению царицы от петербургского общества значительно содействовала внешняя холодность её обращения и отсутствие у неё внешней приветливости. Происходила эта холодность, по-видимому, преимущественно от присущей Александре Фёдоровне необыкновенной застенчивости и испытываемого ею смущения при общении с незнакомыми людьми. Смущение это препятствовало установлению ею простых, непринуждённых отношений с лицами, ей представлявшимися, в том числе, с так называемыми городскими дамами, а те разносили по городу анекдоты про её холодность и неприступность».
Нежелание императрицы вести светскую жизнь также связано с болезненностью. Придворные церемонии и торжества, во время которых императрица была вынуждена помногу часов стоять, провоцировали приступы люмбаго. Поэтому ее участие в изнурительных церемониях и представительских мероприятиях было максимально сокращено, а по дому и саду катали ее в инвалидной коляске.
«Нельзя сказать, чтобы внешнее впечатление, производимое ею, было благоприятно. Несмотря на ее чудные волосы, тяжелой короной лежавшие на ее голове, и большие темно-синие глаза под длинными ресницами, в ее наружности было что-то холодное и даже отталкивающее. Горделивая поза сменялась неловким подгибанием ног, похожим на книксен при приветствии или прощании. Лицо при разговоре или усталости покрывалось красными пятнами, руки были мясисты и красны»,- писал дореволюционный юрист Анатолий Федорович Кони.
Рождение дочерей, интриги, связанные с престолонаследием, страх от того, что не сможет родить или родит больного наследника истощили и психическое здоровье государыни.
Слухи о психическом нездоровье императрицы постоянно циркулировали в обществе. В своем дневнике Екатерина Алексеевна Святополк-Мирска записала, что «Александра Федоровна имеет дурное влияние, что она злая и ужасный характер, на нее нападают ражи, и тогда она не помнит, что делает».
Фактически единственным другом для Александры Федоровны на долгие годы стала ее фрейлина Анна Вырубова. Но и это сыграло с ней злую шутку. В последствии обеих дам обвиняли в лесбийской связи.
«Святые» люди при дворе Николая II
Последняя русская императрица Александра Федоровна по натуре была женщиной впечатлительной и склонной к религиозному мистицизму.
Немалую роль в увлечении императрицы мистикой сыграла супруга Великого князя Петра Николаевича Милица Черногорская, которую при дворе пренебрежительно звали «черногорской вороной».
Отличаясь ещё с юных лет интересом ко всему мистическому, Милица увлекалась оккультными науками и даже проводила спиритические сеансы, в которых принимали участие Николай II и Александра Федоровна. На одном из них даже якобы был «вызван» дух Александра III, который дал своему сыну политические рекомендации.
Когда Милица уехала в Париж для того чтобы получить диплом почётного доктора алхимии оттуда она вернулась со спиритом и магнетизером Низье Антельмом Филиппом (другом известного французского оккультиста Папюса). Месье Филипп был приглашен в Петербург, где его представили императрице Александре Фёдоровне.
Французский оккультист имел на императрицу сильное влияние, он мог успокоить ее боли, кроме того, предсказал появление долгожданного наследника. Мистик пробыл в России три года, с 1900-1903 года, после чего вернулся во Францию где и скончался от болезни.
« Я … слыхала от Их Величеств, что М. Philippe до своей смерти предрек им, что у них будет «другой друг, который будет говорить с ними о Боге». Впоследствии появление Распутина, или Григория Ефимовича, как его называли, они сочли за осуществление предсказания М. Philippe об ином друге», — рассказывала в своих мемуарах Анна Вырубова.
Несколько позже Милица привела еще одного оккультиста — Григория Распутина, снискавшего славу врачевателя и провидца (не без ее помощи).
Благодаря репутации святого человека, «старца», обладающего даром исцеления и предсказания, Распутин приобрел широкий круг обожательниц, при этом особое сильное влияние он имел на императрицу и Анну Вырубову.
Распутин мог облегчить течение гемофилии, болезни,от которой страдал царевич, поэтому именно с ним царица связывала свои надежды на будущее Алексея и относилась к старцу с чувством, близким к обожанию. Он также был единственным человеком не из круга семьи, которого Александра Федоровна могла принять наедине, что было нарушением всех приличий.
С появлением Распутина стали появляться слухи о любовной связи между старцем и императрицей, и даже обсуждался любовный треугольник Анна Вырубова — Александра Федоровна — Григорий Распутин. Также поговаривали, что он косвенно влияет на дела политики, хотя сестра императора Великая княгиня Ольга Александровна в последствии это отрицала.
Немецкое происхождение и шпионаж
Когда Российская империя вступила в Первую мировую войну в стране поползли слухи о том, что русская императрица, как немка, действует в интересах Германии, а не России.
«Наиболее потрясающее впечатление произвело роковое слово: измена. Оно относилось к императрице. В армии громко, не стесняясь ни местом, ни временем, шли разговоры о настойчивом требовании императрицей сепаратного мира, о предательстве её в отношении фельдмаршала Китченера, о поездке которого она, якобы, сообщила немцам, и т. д.», — писал в воспоминаниях генерал Антон Иванович Деникин.
Если в начале, императрицу Александру Федоровну в России просто не любили, то к 1917 году уже откровенно ненавидели.
По словам Деникина, именно слухи об измене императрицы сыграли не последнюю роль в развитии революционной ситуации в России
«Переживая памятью минувшее, учитывая то впечатление, которое произвёл в армии слух об измене императрицы, я считаю, что это обстоятельство сыграло огромную роль в настроении армии, в отношении её и к династии, и к революции», — писал Деникин.
Источник: История & современность
